Доминик Ливен - Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814

Остен-Сакен питал отвращение к Беннигсену. Его дневники за 1806–1807 гг. представляют собой список жалоб на своего командира, которого он обвинял в неправильном управлении медицинской и интендантской частями армии, в том, что тот упустил шансы на победу в сражении при Прёйсиш-Эйлау, а также в том (вероятно, это обвинение было самым серьезным), что Беннигсен всякий раз пренебрегал возможностью консультаций со своим заместителем, т. е. с Остен-Сакеном, на предмет того, как следовало вести кампанию. В начале кампании 1807 г. Беннигсен планировал провести неожиданный маневр и посредством согласованных ударов российских дивизий, шедших с разных направлений, загнать в ловушку отдельный корпус маршал Нея. Остен-Сакен продвигался медленно, и Нею удалось вырваться из западни. Беннигсен обвинил Остен-Сакена в намеренном саботировании своих планов с целью его дискредитации и получения контроля над армией. Остен-Сакен заявил, что приказы имели противоречивый характер. Первоначальное расследование не дало результатов: как и следовало ожидать, Беннигсена и Остен-Сакена поддерживали группировки их «друзей». Затем процесс растянулся на месяцы, и только в 1808 г. трибунал вынес решение не в пользу Остен-Сакена [71] Из записок фельдмаршала Сакена // Русский архив. 1900. Кн. 1. С. 161–180. Полезным источником по этой теме являются воспоминания генерала А.Ф. Ланжерона, поскольку он питал должное уважение как к Л.Л. Беннигсену, так и Ф.В. Остен-Сакену. Письмо А.Ф. Ланжерона Л.Л. Беннигсену от 10 дек. 1816 г. опубликовано в кн.: Bennigsen L L. Mémoires du Général Bennigsen. Paris, n. d. Vol. 1. P. XXVII–XXIX. Замечания, содержащиеся в его собственных воспоминаниях, см.: Langeron A. Mémoires de Langeron, Général d'Infanterie dans l'Armée Russe: Campagnes de 1812, 1813, 1814. Paris, 1902. P. 15–18. .

К тому моменту война давно закончилась. 14 июня 1807 г. Наполеон нанес русским поражение в сражении под Фридландом и отбросил их обратно к границам Российской империи. Поражение было тяжелым: первоначальные подсчеты, выполненные российской стороной, дали цифру в 20 тыс. убитых и раненых. Тем не менее это не было разгромом, подобным Аустерлицу, не говоря уже о катастрофе при Йене — Ауэрштедте. Большая часть российской армии благополучно и в относительно стройном порядке переправилась обратно через р. Неман. Отделенные от Наполеона рекой, российские полки быстро восстановили традиционные дисциплину и присутствие духа. На помощь им вскоре прибыли две новые дивизии из России под командованием Д.И. Лобанова-Ростовского и А.И. Горчакова. В России на тот момент прошли подготовку двести тысяч ополченцев, которые в любое время могли пополнить ряды действующей армии. Происходило формирование новых регулярных полков, а новые наборы рекрутов свидетельствовали о том, что людские ресурсы России далеки от истощения. До того момента Наполеон даже ни разу не пересекал границу Российской империи. Ему все еще оставалось проделать очень долгий путь, чтобы стать угрозой для центров военной, политической и экономической мощи России, расположенных в районе Москвы и Санкт-Петербурга. Если бы у России была необходимость продолжать войну после Фридланда, нет никаких сомнений в том, что она была на это способна.

Тем не менее у России имелись веские причины искать мира. Государственная казна, арсеналы и склады армии были пусты, а обучение, вооружение и обмундирование новых рекрутов, равно как и подготовка офицерских кадров, требовали много времени. За истекшие шесть месяцев десятки тысяч солдат и многие генералы выбыли из строя вследствие ранений и по болезни. Александр более не возлагал надежд на Беннигсена, но не находил подходящей для него замены в лице других генералов. Если бы война тогда на самом деле продолжилась, России пришлось бы биться в одиночку. Вооруженные силы Пруссии были уничтожены, а Великобритания не только не имела воинских формирований на континенте, но не желала предоставить России ни субсидий, ни даже займов. Тем временем Лондон по-прежнему был в состоянии направить военные экспедиции для покорения мыса Кейп-Код и частей Испанской Америки. К тому моменту Наполеон контролировал большую часть Западной и Центральной Европы и мог мобилизовать огромные ресурсы для войны против России. Несомненно, вторжение в центральные районы России заняло бы у него несколько месяцев, но советники Александра I не слишком об этом беспокоились. Что действительно вызывало их сильное беспокойство, так это то, что Наполеон оказался у границ губерний — их большая часть находилась на территории нынешних Украины и Белоруссии, — доставшихся России в результате раздела Польши несколькими десятилетиями ранее. В этих землях по-прежнему господствовали польские землевладельцы и чиновники. У России были все основания опасаться, что в случае вторжения Наполеона в западные пределы империи поляки встанут на его сторону [72] Лучшим источником, отражающим взгляды как самого Александра, так и его советников, являются многочисленные письма князя А.Б. Куракина к вдовствующей императрице Марии Федоровне, опубликованные в кн.: Русский архив. 1868. Кн. 1. См. также: Memoirs of Prince Adam Czartoryski. 2 vols. London, 1888. Vol. 2. P. 174–183. Хорошим введением к проблеме внешней политики России в восприятии ее правящих кругов см.: Сироткин В.Г. Наполеон и Александр I. M., 2003. . Получив донесения из Фридланда, Александр откликнулся на призыв Беннигсена относительно перемирия и направил генерал-лейтенанта князя Д.И. Лобанова-Ростовского для ведения мирных переговоров с французами. В инструкциях, данных Лобанову императором, содержалась рекомендация, согласно которой «сам он не должен был вносить предложение о начале мирных переговоров, но если французы первыми выразят желание положить конец войне, тогда и он должен был ответить, что император Александр также желает мира» [73] Tatishcheff S. Alexandre I et Napoléon. Paris, 1894. P. 121. .

В определенном смысле странным представляется тот факт, что именно Лобанов был выбран для этой полудипломатической миссии. У него не было опыта на дипломатическом поприще, он не выглядел и не вел себя так, как подобает дипломату. Напротив, он был довольно бесцеремонен, нетерпелив, слегка неловок и совсем не годился на роль человека, способного сглаживать недопонимания лестью и вежливым обхождением. Внешности Лобанова, который был среднего роста и имел слегка восточный разрез глаз, не добавляло привлекательности то обстоятельство, что во время русско-турецкой войны 1788–1792 гг. он был дважды серьезно ранен, причем один раз в голову. Однако тот факт, что он был храбрым солдатом, возможно, мог положительно сказаться на уважении к нему со стороны французских генералов, с которыми ему предстояло вести переговоры. У Лобанова также имелись и другие сильные стороны. Только что прибыв из России со своей дивизией, он был полностью независим от Беннигсена и других генералов армии, разрываемой интересами отдельных фракций. Лобанов был также предан императору и зависел от него. В отличие от генералов и сановников, он был той фигурой, которой Александр мог поручить дословное исполнение своих распоряжений [74] Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. СПб., 2001. С. 377–379; Великий князь Николай Михайлович // Русские портреты. СПб., б. г. Т. 4. Ч. 1. № 62. .