Доминик Ливен - Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814

Отношения между Александром и офицерами его лейб-гвардии были до странности противоречивыми. С одной стороны, император очень гордился своими гвардейцами и чувствовал себя как дома в обществе образованных офицеров благородного происхождения. Однако по интересному стечению обстоятельств офицеры-аристократы лейб-гвардии представляли собой анклав республиканизма в самом сердце российской абсолютной монархии. Один офицер вспоминал, что «в служебных делах существовала строгая субординация, но во всем остальном все офицеры были равны». Если это и было преувеличением, правдой является то, что отношения между офицерами разного возраста и звания имели на удивление неформальный характер. Этому способствовало то обстоятельство, что семьи многих офицеров находились между собой в родственных отношениях или просто были близко знакомы на протяжении жизни нескольких поколений. В глазах монарха республиканские порядки внутри лейб-гвардии могли являться поводом для беспокойства. Когда во главе гвардейского подразделения с целью наведения дисциплины ставился посторонний человек, позволявший себе грубое обращение с офицерами, он чаще всего сталкивался с тем, что по своему содержанию было близко к забастовке. В подсознании императора также должны были храниться воспоминания о многочисленных восстаниях, поднятых гвардейцами в XVIII в., последнее из которых произошло всего за шесть лет до Тильзита. Действительно, последней крупной попытке государственного переворота, организованной гвардейцами, суждено было состояться в 1825 г., сразу после смерти Александра I. Целью восстания было свержение самодержавного строя и установление конституционной монархии или даже республики [88] Цит. по: Записки Сергея Григорьевича Волконского (декабриста). СПб., 1902. С. 70. Прекрасное представление об образе мыслей образованных молодых офицеров гвардии можно составить, например, на основе следующего: Дневник Александра Чичерина, 1812–1813. М., 1966. Два случая подобных волнений имели место в рядах семеновцев накануне 1812 г. и в артиллерийских частях лейб-гвардии в январе 1814 г.: Потоцкий П.П. История гвардейской артиллерии. СПб., 1896. С. 285–286; Дневник Павла Пущина. Л., 1987. С. 49–50. .

9 июля, после ратификации Тильзитского договора, оба императора присутствовали на салюте, организованном в ходе парада французской и российской гвардии. После парада Наполеон в виде театрального жеста, так кстати завершавшего спектакль, разыгрываемый двумя императорами на протяжении двух недель, попросил разрешения Александра наградить орденом Почетного легиона самых храбрых солдат Преображенского полка. Михаил Козловский, командир полка, был сильно поражен популистским жестом Наполеона и просто-напросто приказал выйти вперед гренадеру батальона Алексею Лазареву, стоявшему правее остальных. Смущенный Лазарев, солдатский сын, внезапно оказался в объятьях Наполеона, стал офицером Почетного легиона и начал получать пенсию в размере 1200 франков в год.

Однако Россия времен Александра I в целом и Преображенский лейб-гвардии полк в частности не лучшим образом подходили для проявлений «социальной мобильности» французского типа. Два года спустя Лазарева выгнали из полка за дерзость, проявленную по отношению к офицеру. В1819 г., после возвращения в батальон инвалидов (т. е. ветеранов), в звании прапорщика он был арестован за нападение на двух гражданских лиц. Возможно, у Лазарева просто был трудный характер. Однако солдатские дети, дослужившиеся до офицерского звания, порой сталкивались с предвзятым к себе отношением и были вынуждены пройти непростой период адаптации к своему новому статусу. После войны даже в линейных полках часть их была уволена со службы или получила выговоры, а их личные дела содержат записи о пьянстве, некомпетентности и других недостатках. Если офицеры, выслужившиеся из числа рядовых солдат, сталкивались с трудностями при несении службы в линейных полках, весьма вероятно, что Лазареву даже в качестве полуотставного прапорщика Преображенского полка приходилось вести непрестанную борьбу с сослуживцами. Он совершил самоубийство до того, как было вынесено решение по его делу [89] О Лазареве см.: http:www.svoboda.org/programs. О случаях порицания бывших военных за недостойное поведение после войны см., например, дела поручиков Белянкина и Кирсанова из 45-го егерского полка (РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 1855. Л. 19–20) или дела трех офицеров Ямбургского драгунского полка (Крестовский В.В. История 14-го Уланского Ямбургского Е.И. В. великой княгини Марии Александровны полка. СПб., 1873. Приложения). Конечно, многие бывшие военнослужащие жили припеваючи. .

После ратификации договора и завершения парадов Александр покинул Тильзит и направился в Петербург. Он ни с кем не поделился сокровенными мыслями о недавних событиях. Невозможно сказать, какие надежды он возлагал на вновь установившиеся отношения с Францией или насколько был уверен в их прочности. Несомненно, он полагал, что каков бы ни был исход русско-французских отношений, по крайней мере он выиграл время для своей империи и спас ее от большей опасности. Возможно, наиболее точно ход мыслей Александра отражает фраза, сказанная, как считается, им прусской венценосной чете о Наполеоне: «Он свернет себе шею. Несмотря на всю мою игру и внешние жесты, я являюсь вашим другом и надеюсь доказать вам это своими действиями» [90] Император Александр I: Его характеристика по сочинению Н.К. Шильдера // Русская старина. 1899. Т. 99. № 7. С. 99. .

Ни современники, ни историки не считали Александра личностью легкой для понимания. Великолепный актер, действовавший под маской личного обаяния и лести, он оставался скрытным, непроницаемым, недоверчивым и уклончивым человеком. Многим наблюдателям Александр как при жизни, так и после смерти казался исполненным противоречий. С одной стороны, он был поборником принципов эпохи Просвещения и либеральных ценностей, но с другой, сделал очень мало для улучшения доставшейся ему по наследству самодержавной формы правления или крепостнической системы, на которую опиралось самодержавие. Подобно своей бабке Екатерине II, он говорил о либеральных реформах, но действовал, как отец, Павел I, будучи одержим заботой об идеальном построении и внешнем виде своих солдат на плацу. В международных делах он ратовал за возвышенные идеи всеобщего мира и порядка и в то же время следовал в русле «реальной политики». Все это утвердило ряд критиков во мнении, что Александр был просто непоследовательным и лицемерным человеком [91] В каталоге превосходной выставки, недавно прошедшей в Эрмитаже и посвященной Александру I, есть статьи, проливающие свет на многие стороны его личности: Александр I: Сфинкс, не разгаданный до гроба. СПб., 2005. .