Доминик Ливен - Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814

М.Б. Барклай де Толли в течение всего дня был в гуще сражения, всякий раз хладнокровно переформировывал и заново развертывал свои полки перед лицом новой опасности. Одев все полагавшиеся части мундира и все свои знаки отличия, он, казалось, — и это действительно было так — искал смерти. Большинство его адъютантов были убиты или ранены. Показанный им пример мужества, хладнокровия и компетентности в минуты чрезвычайного напряжения и опасности вновь снискал ему уважение в войсках. Теперь же он в очередной, но уже последний за 7 сентября раз сосредоточил свою пехоту и артиллерию на расстоянии около километра к востоку на хорошей оборонительной позиции, располагавшейся на возвышенности, и прибег к помощи своей кавалерии, чтобы не дать противнику воспользоваться захваченным редутом. Кавалерия Наполеона понесла тяжелые потери в ходе штурма редута Раевского. Лошади французов также находились в гораздо худшей форме, чем лошади русских. С другой стороны, регулярная кавалерия Наполеона имела значительный численный перевес над русской кавалерией. Барклай был даже вынужден ввести в бой свой последний резерв — кавалергардов и конногвардейцев, но эти элитные войска лишь потеснили противника, которому удалось удержать свою линию. Когда Наполеон снова отказался ввести в бой свою гвардию, чтобы воспользоваться падением редута, Бородинское сражение завершилось.

В ночь после сражения поручик лейб-гвардии Измайловского полка Л.А. Симанский записал события минувшего дня в своем дневнике. Смоленская икона Божьей Матери находилась поблизости от бивуака измайловцев, и прежде чем заряжать ружья полк обратился к ней с молитвой. На полк, выстроившийся в каре близ Семеновского, обрушился град ядер и картечи. По сравнению с этим атаки неприятельской кавалерии вызывали облегчение. Нигде в поле зрения не было русской артиллерии. Все старшие офицеры Измайловского полка пали. Штабс-капитан командовал батальоном, а простой подпоручик — его стрелками. Каким-то чудом самого Л.А. Симанского не задело. Когда его ординарец увидел поручика, невредимым возвращающимся из боя, он расплакался от радости. Симанский завершил свое вступление следующей фразой: «Я думал об родных, был хладнокровен, с назначенного мне места не сходил ни шагу, людей ободрял, при каждом миновении меня ядр молился и благодарил Бога. Всевышний услышал молитву мою и спас меня; подай Боже, чтобы Он и щедротами спас и погибающую Россию, которая довольно уже наказана за грехи ее» [342] Военно-исторический сборник. 1913. № 2. С. 166. .

М.И. Кутузов провел целый день на командном посту на правом фланге, близ деревни Горки. Он расставил войска накануне сражения и сыграл некоторую роль 7 сентября в том, что касалось введения в бой резервов. В целом, однако, он оставил ведение сражения на попечение М.Б. Барклая и П.И. Багратиона. Когда Багратион был ранен, он отправил себе на смену Д.С. Дохтурова, но сам никогда не покидал холма в Горках. Это было разумно. Барклай, Багратион и Дохтуров обладали всеми необходимыми навыками для того, чтобы руководить решающим сражением подобного рода, в ходе которого русские не пытались осуществлять грандиозные маневры. Они также были гораздо моложе и подвижнее Кутузова. К тому же для него не было замены. Если бы Кутузов погиб, боевой дух и сплоченность армии пришли бы в совершенное расстройство. Ни один генерал русской армии не мог и близко рассчитывать на столь же безоговорочное доверие и подчинение. Как это выразил И.Т. Радожицкий: «Отдать без боя древнюю столицу империи, мог только один фельдмаршал князь Кутузов, как истинный сын России, вскормленный ее сосцами» [343] Радожицкий И.Т. Указ. соч. Ч. 1. С. 168. .

Сразу после сражения оставление Москвы, казалось, вовсе не входило в планы М.И. Кутузова. Напротив, он сказал своим подчиненным, что собирается атаковать на следующий день. Только вести о том, что Наполеон не ввел в бой свою гвардию, и что потери среди русских огромны, убедили его изменить решение. Всего, по последним оценкам русской стороны, Россия потеряла при Шевардино и Бородино от 45 до 50 тыс. солдат против, возможно, 35 тыс. убитых и раненых французов. В частности, была практически полностью уничтожена Вторая армия Багратиона. Даже несколько недель спустя, когда отбившиеся по дороге части вернулись в строй, считалось, что Вторая армия 7 сентября потеряла более 16 тыс. человек, помимо 5 тыс. человек, которых она лишилась при Шевардино двумя днями ранее. Как ни велики эти цифры, но наибольший урон понес старший офицерский состав армии [344] Бородино: Документальная хроника. С. 332–335; Mikaberidze A. Op. cit. P. 209. .

Поэтому М.И. Кутузов отдал приказ об отступлении. Практически единственный раз за всю кампанию русский арьергард проявил себя не с лучшей стороны. Вина за это была возложена на его командира, М.И. Платова, а сам факт рассматривался офицерами регулярных частей армии как подтверждение давно бытовавшего среди них мнения о том, что казачьи генералы были недостаточно компетентны для того, чтобы командовать пехотой и артиллерией. Основная проблема заключалась в том, что арьергард Платова не задерживал продвижение французов и не держал их на достаточном отдалении от основных сил отступавшей русской армии, как это всегда и очень умело делал П.П. Коновницын. В результате и без того измотанные войска не получили требовавшегося им отдыха. Спешный уход армии из Можайска означал, что оставлены были тысячи раненых в противоположность тому, что происходило на более ранних этапах отступления. Когда М.И. Кутузов усилил арьергард и поставил на место Платова М.А. Милорадовича, дела пошли значительно лучше, однако данный эпизод способствовал усилению напряженности в отношениях между лидерами регулярных и казачьих войск [345] Безотосный В.М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 году. М., 1999. С. 33–34, 62–64, 75–83. Большую ценность для этого периода представляют мемуары Ф.В. Акинфова, адъютанта М.А. Милорадовича, которые приводятся в кн.: 1812 год в дневниках… Вып. 2. С. 205–212. .

Главная причина, однако, крылась в том, что у русских оставалось все меньше пространства для маневра. Через шесть дней после Бородинского сражения, армия Кутузова находилась в предместьях Москвы. Кутузову было труднее оставить Москву, чем Барклаю. Оба генерала являлись патриотами, много раз рисковавшими жизнью на полях сражений, но та Россия, за которую они сражались, в их представлениях была не одной и той же. Барклай был верен русскому солдату и восхищался им, но сам он был выходцем из балтийской провинции, протестантского вероисповедания, и вырос в Петербурге. Для него Россия ассоциировалась прежде всего с императором, армией и государством. В чем-то — но не во всем — схожим было восприятие России Кутузовым: как вследствие питаемых им чувств, так и по причине личной заинтересованности. В сознании любого представителя старорусской аристократии, не утратившего связи со своими корнями, существовала также другая Россия: православное царство, которое существовало до Романовых и империи, столицей которого являлась Москва.