Array Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

Овладев Киевом, противник смог переломить ситуацию на московском направлении, прорвав оборону Красной Армии. Началась немецкая операция «Тайфун», нацеленная на взятие Москвы. Фашисты полагали, что группа армий «Центр», подобно тайфуну, сметет советскую оборону и захватит столицу СССР до наступления зимы. С конца сентября развернулась четырехмесячная Московская битва, в первые недели которой пять армий ополчения оказались в «котле». В окружение попало 600 тыс. человек (каждый второй защитник Москвы).

Первая линия советской обороны была прорвана на центральном направлении 5–6 октября. Пали Брянск и Вязьма. Вторая линия под Можайском на несколько дней задержала германское наступление. 10 октября командующим Западным фронтом был назначен Г. К. Жуков. 19 октября в столице было введено осадное положение. В кровопролитных боях Красная армия сумела остановить противника – закончился октябрьский этап гитлеровского наступления на Москву.

Трехнедельная передышка была использована советским командованием для укрепления обороны столицы, мобилизации населения в ополчение, накапливания военной техники и в первую очередь авиации. 6 ноября было проведено торжественное заседание Московского совета депутатов трудящихся, посвященное годовщине Октябрьской революции. 7 ноября на Красной площади состоялся традиционный парад частей Московского гарнизона. Впервые в нем участвовали и другие воинские части, в том числе ополченцы, уходившие прямо с парада на фронт. Эти мероприятия способствовали патриотическому подъему народа, укреплению его веры в победу.

Второй этап наступления гитлеровцев на Москву начался 15 ноября 1941 года. Ценой огромных потерь им удалось в конце ноября – начале декабря выйти на подступы к Москве, на расстояние 25–30 км, охватить ее полукольцом на севере в районе Дмитрова (канал Москва – Волга), на юге – около Тулы. На этом немецкое наступление захлебнулось. Оборонительные бои Красной армии, в которых погибло много солдат и ополченцев, сопровождались накоплением сил за счет сибирских дивизий, авиации и другой военной техники.

5–6 декабря началось контрнаступление Красной армии, в результате которого враг был отброшен от Москвы на 100–150 км. Были освобождены Калинин, Малоярославец, Калуга, другие города и населенные пункты. В ходе контрнаступления Красная армия потеряла более 600 тыс. человек; противник же, отступая, – 100–150 тыс.

Гитлеровский план молниеносной войны окончательно провалился. Под Москвой войска Германии потерпели первое с 1939 года крупное поражение, противник перешел к стратегии затяжной войны. Победа под Москвой в условиях военно-технического превосходства противника явилась результатом героических усилий наших граждан.

Исследование реальных потерь Советского Союза в войне началось лишь в конце 1980-х с приходом гласности. До этого в 1946 году Сталин объявил о том, что СССР потерял в годы войны 7 миллионов человек. При Хрущеве цифра возросла до «более 20 миллионов». Споры о количестве жертв продолжаются и по сей день.

В 1988–1993 годах коллектив военных историков под руководством Григория Кривошеева провел комплексное статистическое исследование архивных документов.

Итоговая цифра людских потерь в Великой Отечественной войне была впервые обнародована в округленном виде («почти 27 млн чел.») на заседании Верховного Совета СССР 8 мая 1990 года, посвященном 45-летию победы нашей страны в Великой Отечественной войне. На сегодняшний день результаты, полученные группой Кривошеева, признаны официальными и наиболее надежными. Однако нередко они подвергаются критике в силу того, что данный коллектив фактически получил монополию на доступ к рассекреченным документам по потерям: подтвердить либо опровергнуть их результаты другие историки не могут, поскольку соответствующие документы им недоступны.

Мне было уже за двадцать, когда за обедом я вдруг спросил всерьёз:

– Дед, а ты немецких офицеров видел?

– Да я их убивал, – ответил дед спокойно и просто, и то ли откусил хлеба, то ли огурец посолил, и, сразу забыв о моём вопросе, начал за что-то отчитывать бабушку Она норовисто отругивалась.

В течение почти трети века, пока дед был жив, я то так то эдак расспрашивал его о войне – тут вполне ожидается ироничная подсказка, что рассказы об одном и том же, рассказанные в разное время, существенно различались, но нет, всё иначе. Рассказы были цельны, последовательны и, судя по всему, очень правдивы – дед вообще был человек простой, начисто лишённый фантазии, и врать не умел совершенно. Просто я их всегда слышал по-другому. Понимаете, да? – одно и то же, услышанное в разное время, иначе высвечивается.

В детстве очень нравилась история про самолёт. Дед, что твой Тёркин, действительно подбил самолёт, даром что не из винтовки.

Мы укладывались с братом спать, нам было лет по семь, и дед наш Николай Егорыч заглядывал к нам, садился на разложенный диван, цепкими руками плотника хватал в шутку нас за пятки, мы хохотали.

О войне он рассказывал сам, почти ежевечерне, просить его не приходилось. Дедовские рассказы подсвечивались недавно просмотренными фильмами к очередному юбилею Победы. Всё выходило очень красочно.

Самолёт он подбил после ранения в руку, году уже в 44-м, кажется. Подлечился, и главврач предложил деду пока остаться при госпитале – нужно было кому-то нести дежурство на крыше: там, как я понял, стояли две установки из счетверённых пулемётных стволов. Госпиталь тоже бомбили, он был недалеко от линии фронта.

Только много позже я обратил внимание на то, что деда после излечения не сразу отправили на фронт: видно, у него с главврачом сложились добрые отношения, и тому глянулся дельный рязанский пацан, который всё умел делать руками. Днём, поди, чинил всё, а вечером – на крышу, на пару с ещё одним пулемётчиком, излечившимся от ранения.

В очередную бомбежку они и задолбили самолёт, как раз пошедший на очередное снижение, раскрывавший своё поганое, полное бомб пузо. Вражина рухнул в нескольких километрах от госпиталя.

Тут же, конечно, в госпиталь пришёл запрос, что за меткий парень тут объявился. Известно кто: Николай Егорыч, мой дед по материнской линии, 1923 года рождения – первый военный призыв, поколение, которое проредили в Отечественную больше всех. Им предстояло пройти почти все четыре года – и это мало кому удалось…

Только когда мне было за двадцать пять, я вдруг заметил, что дед часто вспоминает не столько войну, сколько как его туда везли. Он ни в коей мере не обладал литературным языком, не прочёл за всю жизнь ни одной книги, единственным украшением его речи было изредка и по делу вставляемое «ет-ттить твою мать!» – однако именно эта бесхитростность его речи помогла мне кожей прочувствовать ощущение грядущего ужаса, надвигающегося когда-то на восемнадцатилетнего мальчика, извлечённого из родительского дома в деревне Казинка.