Игорь Небольсин - Первая из Гвардейских. 1-я танковая армия в бою

«Два часа назад здесь были немцы. Капитан Бинштиль, командир мотобатальона 19-й танковой дивизии, брился. Солдаты отдыхали в блиндажах.

Это была третья линия обороны – отличные траншеи, минные поля, проволочные заграждения, – немцы чувствовали себя относительно спокойно. Правда, впереди громыхало. Кто-то пустил слух, что русские перешли в наступление.

Капитан Бинштиль, намыливая подбородок, резко оборвал командира роты, который осторожно намекнул ему об этом. Командир батальона больше знает. Да если бы это было и так? До третьей линии русские никогда не дойдут. Таков приказ фюрера. Капитан был нацист и заставлял себя верить в победу. К тому же утро было туманное, авиация почти не беспокоила. “Обычная разведка боем”, – решил он. Однако приказал связаться со штабом дивизии.

И тут началось. Связь со штабом оказалась прерванной. Гром приближался. Рука капитана с безопасной бритвой вдруг отказала ему, он дважды порезал щёку. Потом он не помнит, что же случилось. Совсем не со стороны передовой, а откуда-то сзади, с тыла, ворвались советские танки. Ударили пушки, пулемёты, заиграла “катюша” – и всё перемешалось.

Капитан Бинштиль пришёл в себя, когда оказался у нас в плену. Половина батальона разделила его участь, другая половина солдат валялась в траншеях, возле блиндажей, на поле, расстрелянная в упор танкистами. Пока капитана вели на допрос, он мог наблюдать, как всюду, куда хватало глаз, сплошной стальной лавиной мчались на запад советские танки, “доджи” и “студебеккеры” с прицепленными орудиями и миномётами, бронетранспортёры, мотоциклы, автомашины с мотопехотой, юркие броневички и страшные немецкому сердцу “катюши”. Капитан бледнел, серел, стал горбиться и глядел в землю.

Когда пленного доставили к известному нашему командиру-танкисту Герою Советского Союза Гусаковскому, метаморфоза с капитаном Бинштилем подходила к концу. Он был угрюм и еле передвигал ноги.

– A-а! Старые “знакомые”, – выразительно сказал Гусаковский, когда узнал, что капитан из 19-й танковой дивизии. – Ахтырку помните?

Бинштиль с последней гордостью расстегнул шинель и показал крест.

– Ахтырка.

Гусаковский усмехнулся, пощурился на пленного и распахнул свой дублёный полушубок. Вся грудь его горела и сияла орденами.

– Вот Ахтырка! – сказал он.

Немец долго не мог оторвать глаз от груди прославленного героя-танкиста.

– Да, да… нам тогда от вас здорово попало, – кисло улыбаясь, промямлил он.

– А сейчас?

– Сейчас… кажется… от дивизии ничего не осталось, – признался немец и, помолчав, добавил: – Скоро ничего не останется от всей германской армии.

Капитан Бинштиль явно хотел быть пророком.

Удар, нанесённый танкистами 1-й гв. ТА, во взаимодействии с артиллерией и мотопехотой, был богатырский по силе и стремительности.

На другой день, морозный и солнечный, этот удар поддержала авиация. Небо гудело от самолётов. Земля дрожала от железной поступи танков и пушек. Бомбовыми ударами наша авиация прокладывала путь танкам, громила опорные узлы немцев, штурмовала на бреющем полёте и расстреливала врага. Танкисты-гвардейцы, не давая немцам возможности оторваться, превращали в железное месиво отступающие колонны вражеских автомашин.

Всё чаще и чаще попадаются по дорогам группы пленных немецких солдат и офицеров. Кого тут только нет! Вот рядовой Этц. С 1939 года он находился в 126-м строительном батальоне. У него на руке нет двух пальцев, он глухой. Сейчас его, вместе с другими, такими же инвалидами, немецкое командование кинуло, чтобы “заткнуть” прорыв. Конечно, “затычка” вышла плохая. Под охраной двух автоматчиков Этц и полсотни подобных ему “строителей” очень охотно топают в наш тыл.

Попадаются пленные из 25-й и 19-й тд, из 6-й пд и других. Это из тех, кто, как они говорят, – “сыты Гитлером и войной по самое горло”. Они сложили оружие. Им сохранена жизнь.

Но если немцы, разгромленные и рассеянные по лесам, не сдаются, – бойцы наши, в праведной мести своей, уничтожают врага беспощадно. Возле Рава-Мазовецка группа офицеров и солдат СС до 500 человек, с двумя танками и бронетранспортёрами, не сложила оружие и пыталась с боем вырваться из окружения. Эсэсовцы напоролись на наших зенитчиков и связистов, и все были уничтожены.

Вот лежат они на опушке леса, в ненавистных зелёных шинелях с эмблемами черепов и окрещённых костей, незадачливые “завоеватели мира”, убийцы и поджигатели, насильники и палачи. Они получили по заслугам: кусок свинца в глотку и по два аршина земли на брата».

Гвардии майор В. Смирнов. «На Одер. Дорога в Германию»

«Стремительное наступление наше продолжается. День и ночь по всем польским большакам, просёлочным дорогам и прямо по целине, скованной морозом, грохочут наши танки, артиллерия, автомашины, тягачи. Передовые части наши рвут коммуникации врага, штурмами берут города и узлы сопротивления немцев, громя и уничтожая живую силу и технику. По всем дорогам валяются раздавленные немецкие автомашины, подбитые пушки, сожжённые танки и самоходки. В кюветах стынут на ветру трупы немцев.

Немало фрицев разбежалось по лесам. Их вылавливают проходящие наши подразделения. Отдельные значительные группы немцев пытаются вырваться из окружения, но им это не удаётся.

На три гвардейских танка командира Иванова, следовавшего с ротой автоматчиков и батареей зенитных пулемётов, наскочило в лесу свыше тысячи немцев с четырьмя танками и тремя орудиями. Иванов не растерялся и принял бой. Схватка была короткой и жестокой. Три немецких танка оказались подбиты, один загнан в болото. Прислуга орудий и половина окружённых немцев уничтожены, а шестьсот человек взяты в плен.

Польское население радостно встречает своих освободителей – воинов Красной Армии. Во всех селениях, через которые проходят войска, жители, несмотря на мороз, целыми днями толпятся на улицах. Стихийно возникают митинги, полощутся белокрасные национальные флаги. Поляки восхищённо гладят холодную сталь могучих советских танков и орудий, радуются как дети:

– О добже!

– Так, так! Добже!

Пожилая крестьянка в деревянных башмаках на босу ногу долго смотрела сквозь весёлые слёзы на бесконечную лавину машин с автоматчиками, потом не выдержала, всплеснула руками и, смеясь, прокричала что-то. Автоматчики заинтересовались. Им перевели:

– Вашего войска идёт столько, что в Германии не поместится.

– Поместимся, матка, – крикнул в ответ черноусый солдат, сверкнув белыми зубами. – Всю Германию пройдём вдоль и поперёк!

Навстречу войскам бесконечной вереницей бредут в летней одежде, заиндевевшие, с узелками и чемоданами, беженцы – женщины, старики, дети. У всех измождённый вид и радость в глазах. Это поляки, выгнанные немцами из Варшавы, Лодзи и других крупных городов.