Артем Драбкин - Я дрался на Т-34. Третья книга

В конце января 1944 года я получил задачу от командира полка (как правило, нам ставил задачу командир полка, потому что полки были маленькие – сначала по 12, а потом по 16 самоходок). Мне было приказано из деревни Андрушевка, где располагался штаб полка, выйти на западную окраину деревни Зотовка и не допустить прорыва немецких танков, которые пытались деблокировать корсунь-шевченковскую группировку.

Вечером я получил задачу, а утром начал выдвигаться на огневую позицию. Въехал в деревню Зотовка. В ней уже постреливала наша пехота. На западной окраине занял огневую позицию у перекрестка дорог, точно в том месте, где мне приказали. Стоял густой туман – ничего не было видно. Постепенно он стал рассеиваться, но в приборы наблюдения по-прежнему ничего не рассмотреть – они были посредственного качества. Прицельные приспособления хорошие, а приборы наблюдения – нет. В общем, вылез по пояс из самоходки, наблюдаю. Вижу – на поле передо мной несколько немецких танков, которые уже начали разворачиваться в нашу сторону. Я опустился в самоходку и приказал открыть огонь. Первым стоял «Тигр». Открыли огонь по нему. Подбили. Перенесли огонь на другие танки. Немцы открыли ответный огонь, но не попадают. Я выстрелов 10 сделал, опять выглянул, потому что из самоходки сквозь дым и пыль, поднятые стрельбой, ничего не видно. Только я высунулся из люка, как по самоходке ударила очередь, и меня ранило в лицо и в руку. Я упал в люк. Кровь хлынула потоком на только что полученный со склада новый белый полушубок и на белые питьевые бочки… Самоходка немного отъехала в тыл, и меня отправили в медсанбат.

В 1989 году я работал в главной инспекции Министерства обороны СССР. Мы проверяли воздушную армию, штаб которой находился в Виннице. Я на карту смотрю, а там Зотовка… Я рассказал эту историю командарму, начальнику штаба армии. Командарм говорит: «Ну, надо съездить». На следующий день мы проехали по тому маршруту, по которому я входил. Я смотрю – ничего не изменилось, ни одной новой хаты, а может, они были новые, но выглядели как старые. Только появилось два кладбища – на одном были похоронены местные жители, а другое воинское, небольшое, могил пятнадцать. Я его осмотрел – с нашего полка никого нет, фамилии незнакомые. Поехали дальше. Приезжаем на перекресток дорог, где моя самоходка стояла, а там обелиск стоит…

В медсанбате я пробыл недолго и снова вернулся в полк. Освободили Винницу, Острополь, Пининко, Полонное, Грицев и пошли на Тернополь. Тернополь наш полк освобождал в составе 60-й армии, которой в то время командовал Иван Данилович Черняховский. Бои в городе продолжались больше месяца.

Помню, под вечер моя самоходка вышла на площадь и вдруг взрыв! Самоходка остановилась, но не загорелась. Дым рассеялся. Немцы стрельбу прекратили. Я говорю своему экипажу:

– Ребята, сидите.

А наводчик, Коля Лобачев, говорит:

– Разрешите, товарищ лейтенант. – Надо сказать, у нас хорошая дисциплина была – командира самоходки никто на «ты» не мог назвать. Только «товарищ лейтенант». – Я посмотрю.

– Коля, не высовывайся. – Он не послушался, люк открыл и высунулся.

Выстрел, и Колю убили…

Я вылез с автоматом и сразу к дому, который был справа. Возле него было много трупов, больше немецких. Я зашел на первый этаж – опять трупы, на второй этаж поднимаюсь, а немец на меня автомат наставил! Но я первым успел нажать на курок.

Вернулся в самоходку. Я по радио передал в штаб полка, что самоходка подорвалась на мине. Как стемнело, подошла летучка, которой командовал старший лейтенант Смирнов, мою самоходку оттащили к батарее. Оказалось, что немцы заминировали выходы на площадь.

В Тернополе была тюрьма, в которой немцы оборудовали мощный укрепленный пункт. Командующий 60-й армией Черняховский перед нашим полком поставил задачу – выйти поближе к этой тюрьме и, не целясь, вести огонь по стенам, чтобы их разрушить. Мы загружали в машины полный боекомплект, 20 снарядов, подъезжали к тюрьме и вели огонь. Потом откатывались пополнять боекомплект. После такого обстрела, буквально на наших глазах, немцы стали вылезать из тюрьмы и сдаваться.

В Тернополе я воевал от звонка до звонка. К концу боев из всего полка исправной осталась только моя самоходка – все остальные были подбиты. За бои в Тернополе наш полк получил почетное наименование Тернопольский.

Уже после войны, когда я инспектировал Прикарпатский военный округ, меня приняли первый секретарь горкома партии и председатель горисполкома. Мы посетили кладбище, на котором похоронены солдаты, погибшие во время освобождения города. Там стояла стела, на которой были выбиты имена погибших из нашего полка, но имени Коли Лобачева там не было. Я попросил первого секретаря и председателя горисполкома выбить фамилию Коли. Не знаю, была ли моя просьба выполнена? Потом мы смотрели хронику боевых действий в Тернополе, и там есть такой эпизод, когда по разрушенному городу едет самоходка с закрытыми люками. Может, и моя.

После Тернополя наш полк получил новые самоходки и пошел дальше на запад. Участвовал в Львовско-Сандомирской операции. Во время наступления моя самоходка были придана стрелковому полку. В первый день наступления мы прошли несколько километров, а на второй день наступление войск приостановилось – оборона у немцев была крепкая. Это же предгорье Карпат, там местность пересеченная. Немцы поставили танки на обратных скатах высот и не пускали нас. Командиром стрелковой дивизии была поставлена довольно сложная задача – подняться на высоту и огнем уничтожить танки на обратном ее скате. В течение нескольких часов я вел бой. Поднимусь, сделаю несколько выстрелов, спущусь с высоты, сменю позицию, опять на высоту поднимусь, и снова несколько выстрелов. В результате боя я уничтожил 7 немецких танков. Когда вышел из боя, командир стрелкового полка и комдив меня буквально на руках качали. Вызвали начальника отдела кадров бронетанковых войск 60-й армии капитана Гомона и тут же приказали ему представить меня к награде. В результате я был награжден орденом Красного Знамени, а моя фотография с маленькой заметкой была напечатана в армейской газете: «Командир самоходной установки лейтенант Стычинский подбил 7 немецких танков». Во Львов моя самоходка вошла одной из первых.

В августе 1944 года я был назначен командиром 4-й самоходной батареи и в этой должности продолжал войну. С Сандомирского плацдарма мы перешли в наступление на Краков. Кстати, именно наша 60-я армия освобождала Освенцим. После Кракова мы пошли дальше на запад, в Силезию. Прошли Гжанум, Тыхи, Микалум, Рыбник, Ратибор.

За форсирование Одера я был награжден орденом Александра Невского. Потом наступали в глубь Германии, в общем направлении на Либниц. За бои в районе Либница я был награжден орденом Отечественной Войны 1-й степени. 1-й Украинский фронт пошел на Берлин, 2-й Украинский – на Прагу, а между этими фронтами образовался разрыв. Этот разрыв заполняли сначала 1-я Ударная армия Гречко, потом 38-я армия Москаленко, а затем наша 60-я армия. Конец войны я встретил в Нимбурге, в 28 километрах от Праги.