Артем Драбкин - Я дрался на Т-34. Обе книги одним томом

Подъехав к изгибу оврага, откуда было ближе всего к деревне Дашуковка, мы стали медленно спускаться по его склону. Выход был только один – преодолеть овраг и начать атаку на южную окраину Дашуковки. Легко скатились вниз, однако подняться на противоположную сторону нам не удалось. Добравшись с ходу до половины противоположного ската, танк на большой скорости скатился обратно вниз. Мы сделали несколько попыток подняться, и всякий раз танк срывался вниз. Начинавшаяся с наступлением темноты гололедица все больше затрудняла наш подъем. Выбившись из сил, я вспомнил, как преодолел ров под Киевом на задней передаче. Нашлись и двенадцать шипов на гусеницы «зипе», которые мы закрепили по шесть на каждую гусеничную ленту. Управившись за полчаса, мы развернули танк задом и все трое – я, заряжающий и радист-пулеметчик, – уцепившись за выступ лобового листа брони, начали толкать танк вверх. Мы уже настолько вымотались, что не отдавали отчета, что наше усилие для двадцативосьмитонной машины – тьфу! А если бы танк, как и раньше, покатился вниз, то от нас бы мало что осталось. Однако наша злость, воля, умение механика-водителя и прикрепленные шипы сделали свое дело. Танк, натуженно ревя, медленно, но полз вверх. Казалось, что вот-вот он встанет, мы же изо всех сил толкали его, старались помочь двигателю. Поднявшись кормой над краем оврага, танк на какое-то мгновение застыл, но, зацепившись за грунт, перевалился на ту сторону. Выбравшись наверх, механик начал разворачиваться, а у меня потемнело в глазах. Услышав громкую работу двигателя, немцы начали пускать осветительные ракеты, усилился ружейно-пулеметный огонь. Оглянувшись по сторонам, дал команду экипажу «В танк!» и распорядился дать танку отдохнуть полчаса. Закрыв за собой люк, я сразу впал в забытье. Видимо, то же самое произошло и с экипажем.

Из забытья меня вывел громкий стук по башне. Спрашиваю, кто. Мне ответил командир 242-го стрелкового полка. Открыл люк, представился. Он сказал, что я молодец, что преодолел такой глубокий овраг: «Смотри, вон двигающиеся огоньки. Это идут немецкие автомашины. Думаю, что несколько подразделений противника уже прошли по дороге. На этом участке собраны остатки моего полка – примерно рота. Вам необходимо, используя ночь, поддержать атаку моей пехоты, выйти на северную окраину и своим огнем закрыть дорогу. МСБ вашей бригады уже на подходе, так что помощь близка».

Впереди, метрах в двухстах, виднелись мигающие папиросные огоньки – пехота лежала на мокром снегу. Приказываю механику подойти к пехоте и даю команду: «К бою!» Заряжающему показал растопыренную ладонь: «Осколочным!»

Остановив танк в десяти метрах от стрелков, осмотрел лежащих на снегу бойцов, вооруженных винтовками. Только некоторые были вооружены автоматами. Видать, собрали их из всех подразделений полка. Беглым взглядом оценив их состав, в цепи, растянутой метров на триста-четыреста, я увидел около пятидесяти человек. Высунувшись из командирского люка, обратился к ним: «Мужики, мы сейчас выбьем противника из деревни и выйдем на ее противоположную окраину, где и займем оборону. Поэтому лопатки в период боя не теряйте. А сейчас вы короткими перебежками выдвигайтесь впереди танка метров на двадцать – двадцать пять и с ходу ведите огонь по противнику. Не бойтесь моих выстрелов, ибо я стреляю выше ваших голов». Один из них крикнул мне: «Когда это танки шли сзади пехоты?» Я ответил, что вопрос поставлен правильно, но сегодня надо действовать так: «Я буду уничтожать огневые точки противника, а как подойдем метров на двести к деревне, я выйду вперед, а вы броском за мной. Сейчас посмотрите и по моей команде – вперед!» Взревел мотор – немцы выпустили несколько ракет, и сразу же заработали семь пулеметных точек. Поставив прицел на ночную стрельбу, я начал их расстреливать справа налево. Мои снаряды в течение полутора-двух минут подавили сразу три или четыре точки. Высунувшись из танка, даю команду: «Вперед!» Увидев мою отличную стрельбу, пехота поднялась вначале неуверенно, но в атаку пошла. Противник снова открыл огонь из четырех или пяти точек. Я же расстрелял еще три из них, а потом дал команду механику продвинуться вперед еще на двадцать пять – тридцать метров, выстрелив при этом по окраине деревни двумя снарядами, затем, медленно двигаясь, уничтожил еще одну огневую точку. Из танка вижу, как моя пехота короткими перебежками продвигается вперед. Противник ведет только ружейный огонь. Видимо, немцы, овладев деревней, оставили в ней небольшой заслон силой до одного взвода, не имея даже ни одного противотанкового орудия, бросив основные силы на прорыв к окруженцам. Настала решающая минута – пехота поверила в меня, видя, как я расправился с пулеметными точками противника, и продолжала делать перебежки, ведя огонь с ходу и лежа. Но нельзя терять этот благоприятный момент. Поэтому высовываюсь из танка и кричу: «Молодцы, ребята, а теперь в атаку!» Обогнав цепь и ведя огонь с ходу, врываюсь в деревню. Остановился на миг, дал два выстрела из пушки вдоль улицы по убегающим немцам и длинную пулеметную очередь. Заметил, как какое-то сооружение пытается вывернуться из-за дома на улицу. Не размышляя, крикнул Петру: «Дави!» Механик рванул танк вперед, ударив правым бортом это большое чудовище, которое впоследствии оказалось шестиствольным минометом.

Продолжаем движение, расстреливая выбегающих из домов, мечущихся у автомашин немцев. Многим из них удалось спуститься в овраг и убежать, а те, кто бежал вдоль улицы, боясь темени и неизвестности оврагов, получали свою пулю. Вскоре, выйдя на северную окраину, стал выбирать удобную позицию для обороны. Метрах в двухстах от основного массива домов стояла отдельная хата. К ней я и подвел свой танк, поставив его левым бортом к стене дома. Впереди, метрах в восьмистах, по дороге идут одинокие автомашины. Задача выполнена – дорога под прицелом.

К этому времени ко мне стали подходить и мои пехотинцы. Их осталось около двух десятков. Отдаю команду занять круговую оборону, потому что противник мог обойти нас по оврагам и окопаться. Но, как и ожидал, у пехотинцев нет лопаток, и они толкутся возле моего танка, ища в нем защиту. Видя это, рекомендую всем рассредоточиться, выбрать каждому удобную позицию и быть готовыми к отражению контратаки противника с наступлением рассвета. Через несколько минут из-за рощи, что росла левее через дорогу, выдвинулся целый город света – колонна автомашин с пехотой, идущая с зажженными фарами (немцы в течение всей войны ночью совершали передвижение только с включенными фарами). Определяю по прицелу скорость движения – около 40 км/ч – и жду, когда они выйдут перед фронтом нашей обороны. Не ожидал я такого подарка от фашистов и, определив дальность, взял поправку на первую автомашину. В одно мгновение мой снаряд превращает ее кузов в огненный шар. Перевожу прицел на последнюю автомашину (она оказалась одиннадцатой), которая после моего выстрела подпрыгнула и, вспыхнув, развалилась на части. И тут на дороге начался кошмар. Идущий в колонне вторым бронетранспортер рванул в обход первой горевшей автомашины и сразу же сел днищем в грязь. Остальные автомашины пытались съехать с дороги направо и налево и тут же зарывались в грязи. От моего третьего выстрела, а он последовал не более чем через шесть-восемь секунд, вспыхнул бронетранспортер. Мне механик говорит: «Лейтенант, не расстреливай все машины, трофеев надо набрать». – «Ладно». Местность осветилась, как днем. Были видны в отблесках пламени бегающие фигуры фашистов, по которым я выпустил еще несколько осколочных снарядов и короткими очередями полностью разрядил диск из спаренного с пушкой танкового дегтяревского пулемета.