Артем Драбкин - Я дрался на Т-34. Обе книги одним томом

Да… Когда меня отвозили в медсанвзвод, Аня Сельцева, старший лейтенант, даже заплакала: «Коля, как же ты обгорел?» Ну, вот ты палец обожжешь – больно? А тут 35 процентов поверхности кожи сгорело! Как ты считаешь? Больно? У меня даже на лице кожа висела! Я ей говорю: «Ты мне воды дай попить, я пить хочу». Она мне не воды, а спирту налила и говорит: «Пей!» Я на нее выругался: «Что ж ты мне вместо воды спирт дала?» – «Тебе поможет. Притупит боль». Привезли в армейский госпиталь. Ногу загипсовали. Главное – я ничего не вижу, у меня все лицо распухло и отекло. Веки срослись, их потом разрезали… Не буду рассказывать. А то еще чего доброго заплачу… На днях мне принесли телеграмму ко Дню Победы от Ивана Сергеевича Любивеца, который со своим ординарцем спас мне жизнь. Я заплакал. Нервы не выдержали.

А деревню эту мы так и не взяли, отступив в лес. На следующий день, перед тем как пойти в атаку, Лешка Кудинов вышел из танка и стоял на обочине, курил. И вдруг он упал. Болванка, попав в бедро, оторвала ему ногу, и он умер от потери крови. Цыганка оказалась права… но лучше б об этом не знать.

В госпитале я провалялся месяца два. Выписался я, когда армия вела бои за Берлин. Лицо стало розовым, все в рубцах, нога сгибалась плохо. Но мне сказали, что я ее в части разработаю. Действительно, нога разработалась. Осколок попал в мениск, и на первых порах не мешал мне. Я с ним прожил почти пятьдесят лет. А недавно мне поставили протез левого коленного сустава. Мениск износился. Осколок стал мешать ходить. Врачи посмотрели: «Как же ты ходил?» – «Нормально». – «Как нормально? Осколок внутри сустава, и ты ходил нормально?!» – «Конечно, прихрамывал». Я поэтому и перешел на тыловую работу. Хотел перейти на штабную работу, но не получилось.

Вот так закончилась война. А с немцами я в расчете. Я три танка потерял и у них три танка сжег плюс бронетранспортер. Ну, а людей сколько побил – это уже не считается.

Перед войной я жил в городе Электросталь, там окончил школу и поступил на завод работать электромонтером. В начале 1941 года я подал рапорт и был зачислен в инженерное автомобильно-техническое училище, располагавшееся рядом с городом Горький, в Гороховецких лагерях. Там война меня и застала.

Поначалу, как я уже сказал, училище было автомобильно-техническим. Учеба начиналась с езды на велосипеде. Кто не умел – должен освоить. Сдавший практическую езду пересаживался на мотоцикл, а уже с него на ГАЗ-АА и ЗИС-5. На них проходили практику вождения. Помню, стартером пользоваться не разрешали: заглохло – вылезай, крути ручку. В 1942 году наше училище реорганизовали в танковое. Пришлось проходить отборочную комиссию. Не могу сказать, что отбор был строгий: руки, ноги, голова есть – годен. Я вот, например, высокого роста. Меня уже после войны спрашивали: «Как ты в танк-то залезал?» А я говорю: «Есть такая присказка: «Были у деда пчелы как волы. – Да как же они в улей лезли? – Как? Пищали, но лезли». Вот так и я – пищал, но лез. Ничего не сделаешь – война! Из нашего училища всего человек 7 или 8 перевели в другое автомобильно-техническое училище.

Мы, конечно, сразу стали проситься на фронт – сидеть дальше за партой не хотелось. Начальник училища генерал Раевский говорил: «Все вы проситесь на фронт… Ну что? Ну приедешь и в крайнем случае будешь заряжающим. Что ты сможешь сделать? А окончив училище, вы будете командирами. Сможете грамотно воевать. Уже столько проучились, уже почти готовые офицеры, а вы хотите уходить!» Начальник политотдела подполковник Прохоров и другие офицеры поговорили с курсантами, и мы остались.

Учили нас так себе. Изучали мы танки Т-26, БТ-5, БТ-7, Т-37, Т-38. Практики вождения давали мало. Стрельбы тоже. Большую часть времени мы отрабатывали тактику взвода и роты «пешими по-танковому». Училище было переведено в город Ветлугу Горьковской области. Зима. Место не оборудовано. Сделали «столовую»: на улице поставили столы, на них замороженный хлеб. Русский человек выносливый, может горы своротить… Снегу – по грудь. Мороз, а мы в шинелях и буденовках. Меня, как самого рослого, пускали впереди прокладывать дорогу. Мы поначалу завидовали тем, у кого сапоги были, а потом перестали – снег за голенища попадает и тает, а у кого ботинки с обмотками – ноги сухие. Тяжело было! Но кормили хорошо, курсантский паек выдерживался. Масло сливочное было. Люди не пухли, люди были здоровые, болеть почти никто не болел, несмотря на то что в таких тяжелых условиях учились. Можно было подработать в колхозе. Пару бревен отвезешь – тебе дадут картошки.

Это училище я окончил в начале июня 1943 года. Был организован маленький вечер, и нас, 9-ю, 10-ю роты, посадили в вагоны – и на фронт. Тех, кто выпускался перед нами, направили на заводы получать технику, а нас направили сразу на фронт. Готовилось сражение на Орловско-Курской дуге. Техника была, но не хватало людей. И вот так, прямо из училища, я попал на фронт в Уральский добровольческий танковый корпус. Ехали через Москву. Мои родители жили в городе Электросталь, и домой я не мог заехать, а к дяде, который жил в Москве, забежал. Я тогда разбил часы, и дядя снял мои часы с руки, забрал себе, а взамен дал мне другие: «Возьми, Павел. Я уходил в армию с ними – вернулся, мой брат уходил в армию, я ему их давал, – вернулся. Теперь я их тебе дарю. Возвращайся».

Герой Советского Союза Кулешов П.П. и воспитанник 63-й гвардейской танковой бригады Анатолий Якушин

Приехали мы под Москву в 244-ю, впоследствии 63-ю гвардейскую бригаду. Я оказался во 2-м танковом батальоне, командовал им Пупков Иван, а Сашка Сидельников был моим командиром роты. Приняли экипажи, и нас направили в Морилово. Я стал командиром танка – сразу на взвод меня не поставили, потому что я только из училища был. Молодой, никакого опыта, ничего!

В первом экипаже заряжающим был Вася Лежнев, механиком-водителем Витя Кожевников, радиста не помню… Первый бой? Какое-то было непонятное состояние. Знал, что будут вражеские танки, что надо их подбивать, двигаться вперед, что нужно делать все, чтобы победить. Помню, как подбил самоходку – попал с близкого расстояния… Мы освободили Волохов, Карачев и Брянск. После этого нас вывели на переформирование в брянские леса, где мы очень долго стояли. Там мы стали гвардейцами, нам вручили гвардейское знамя, и всем – гвардейские значки. Почти в два раза повысили оклады! Много ребят было награждено орденами и медалями. Я за эту операцию награжден не был, но для меня был дорог гвардейский значок.