Владимир Ераносян - Колорады

Однажды принцип был нарушен. Его человек, не спросив совета, осмелился лишить жизни уволившегося из ограбленной точки за неделю до налета менеджера. Именно убитый указал местонахождение черного входа. Резонанс был большой, все легли на дно, а новоиспеченный киллер не раскаивался.

— Что не нравится? Это ж крыса, стукач. Кормился почти год за счет хозяев этой точки и сдал их нам при первом удобном случае. Подставил своего коллегу из заведения, такого же менеджера. Он и нас бы сдал. Это была деловая мера. Или ты, Партизан, уже настолько сросся с прокурорскими, что сам ссучился?

Нависла тревожная пауза. Новая сила, беспощадная, ни перед чем не останавливающаяся, не признающая авторитетов и низвергающая устоявшиеся союзы, претендовала на трон. Братва ждала реакции Партизана. И она не заставила себя ждать.

— Вот что я скажу. Мы сорвали куш! Но лишили жизни того, кто открыл нам дверь для нашей же безопасности. Сука? Да. Но теперь, из-за этой «мокрухи», на нас охота объявлена. А значит, самодеятельность твоя для нас невыгодна оказалась. Свою долю ты прощелкал. Дели с братвой. Иначе пойдешь за жмуром. Уяснил? И себе я ничего не беру! Потому что по-моему, без трупов, не вышло. Значит, и я лоханулся. Давай на стол свой куш. И вали.

Налетчики понуро глядели на дубовый стол, куда Партизан швырнул свою долю. Босс все четко разьяснил, что к чему и что кому. Доля была внушительная. Братья-налетчики от нового дележа не отказались и поддержали смекалистого лидера, который с тех пор научился вычислять пределы человеческой жадности.

Самозванец чертыхнулся, хотел было выйти. Но его задержали стволы. Он вышел живой, но пустой. Партизан сохранил и власть, и авторитет. Банда сократилась на одну единицу. Она исчезла в неизвестном направлении. Беспредельщик, что теперь рискует жизнью, мерил по себе Партизана. Он не хотел, чтобы убивать довелось тем, кто никогда этого не делал. Все когда-нибудь приходится делать впервые… Но лучше, когда руки не в крови, если это возможно.

— Что там у вас со стеком? Снова нечем закрыться? Тут уже помочь не смогу. Лимит исчерпан. Прошу возместить выданный кредит, как и договаривались… — попросил мистер Уайт городского голову. Тот, вздуваясь быком, застыл в ступоре, потеряв дар речи. Он мычал, не успевая извлекать пот из гармошки своего лба, понимая, что «приплыл» к самому дну и запутался в тине.

И что обиднее всего — господин-товарищ Урбан не собирался бросать ему лебедку, чтоб не дать захлебнуться и безвозмездно вытащить из сковавших водорослей. Он отворачивался и курил… Несмотря на то что голова служил верой и правдой, что так старался, не щадя живота, за Украину, за новую власть, люстрацию, революцию, экспроприацию плохих олигархов в пользу хороших. За народ! С каждой затяжкой Урбана голове становилось все хуже и хуже, словно в этом окурке заключалась его жизнь. Она сжималась, как шагреневая кожа. Городскому голове казалось, что он уменьшается пропорционально окурку. Скоро он почувствовал себя таким маленьким, что злой лилипут из Днепра показался ему грозным великаном.

— Придется, игровой долг является долгом чести. Надо возместить, — покачал головой господин-товарищ Моисей Урбан. — Мы вас подождем. Идите. Надо уважить нашего уважаемого заокеанского гостя, который любезно вас кредитовал. Долг платежом красен. Украинцы — люди слова, не так ли? С деньгами надо расставаться легко. Тогда они возвращаются. И вы поскорее возвращайтесь, давайте, давайте, бегом, бегом…

Голова понуро встал из-за стола, посмотрел на хлопающую глазами выпившую Лусию и пошел на выход, чтобы принести все, что он накопил за всю свою жизнь… Как же так?.. Он рассчитывал обогатиться, вернувшись с новой властью «на белом коне», а вон как оно все обернулось.

За ним выбежала Лусия. Уайт сперва не хотел ее отпускать, но в ее голове что-то перемкнуло, созрел какой-то свой план по спасению общего с супругом состояния. Так что ее было бесполезно удерживать, тем более что она обещала покинуть компанию ненадолго…

Дома она устроила мужу грандиозный скандал. Жена кричала на городского голову, обвиняя во всех смертных грехах и оскорбляя мужа, не стесняясь в выражениях. Ненормативной лексики в ее оценках безвольного супруга было всего процентов десять, и нельзя сказать, что она вворачивала матерные категории неуместно. Скорее всего, она часто тренировалась.

— Они же смеются над тобой! И твой этот Урбан, ему плевать на нас! Американец — дьявол во плоти! А командиры сами проигрались, им не до тебя! Зачем ты согласился, пентюх?! Строишь из себя крутого, а сам с голым задом! И меня по миру решил пустить?! Мне тридцать два года, мало ли, что я выгляжу на двадцать шесть! — со слезами на глазах декламировала женщина, словно впечатленная растиражированными монологами своей кумирши Юлии Тимошенко.

Она преследовала цель не оскорбить мужа, а деморализовать его до абсолютного бездействия, лишить его последних остатков воли. В сложившейся ситуации, когда от него уже ничего не зависело, Лусия решила тряхнуть стариной. Ведь в недавнем прошлом она имела славу искусной соблазнительницы. Между гневными тирадами в адрес мужа она периодически косилась на зеркало, оценивая свой бюст и ягодицы. Довольная, она продолжала осыпать муженька проклятиями и клеймить его позором.

Городской голова никак не реагировал на ругательства. Слушал молча. Лишь картинно хватался за волосы и безуспешно пытался их вырывать. Трагедия, заключавшаяся в том, что он проиграл весь семейный бюджет подчистую, полностью парализовала его. Все сбережения, все до копейки, все пятьдесят пять тысяч долларов, предназначавшиеся для покупки нового дома вместо этой халупы, не престижной для знатного семейства, он собственноручно растранжирил за считаные часы. Он собирал эти деньги по крохам. Он сохранял неприкосновенный запас, невзирая на форс-мажоры и политические катаклизмы, он сберег свою кубышку, даже когда спасался бегством от разъяренной толпы, угрожавшей ему расправой. А ныне он, всегда предусмотрительный и хитрый, хозяйственный и скрупулезный, в чем-то даже педант и коробейник, оказался глупейшим из существ. И нет ему оправдания. Деньги, приготовленные для благой цели, он пустил по ветру. Целое состояние. И он не встал из-за стола, надеясь отыграться, словно больной гемблингом игроман, зачарованный, заколдованный и совершенно безвольный.

Лусия уничтожала его бесконечными ругательными выражениями, но добила словом «чмо». После этого слова обездвиженный голова расползся подобно кляксе и уставился в одну точку. Первая часть плана Лусии была выполнена. В ее распоряжении появился гандикап времени для решения главного вопроса — перепрятать кубышку, чтоб ее не нашел муж. И она это сделала стремительно, пока он не опомнился. А потом взяла зачем-то шубу и направилась на выход.