Сергей Михеенков - В бой идут одни штрафники

Иногда пуля превращалась в струящуюся в ясном небе паутину. Но сейчас не конец августа, когда в полях пахнет свежим хлебом и уставшей землей, легко отдающей свои плоды. До паутин еще по меньшей мере полтора месяца. Но сидевшие в окопах стрелки, с тоской и надеждой вглядываясь в голубое неровное окно неба, обрамленное сухой травой и комьями суглинка, иногда там видели именно ее, тугую нить осенней паутины, и вспоминали родину. Многие из них, и с той, и с другой стороны, были родом из деревни. Одни назывались Ольховкой, Нелюбичами, Подлесной, Прудками. Другие — Унтерхаузеном, Готтендорфом или Оберхоффом.

Иногда пуля исчезала вовсе.

На восточной стороне фронта днем царило затишье. Ветер гонял на лугах пыль. Фотоаппараты с мощной оптикой, установленные на немецких самолетах-разведчиках, фиксировали полное отсутствие войск за спинами частей, занимавших передовую линию. Но в штабах 9-й полевой и 2-й танковой армий, прикрывавших Орловский выступ, не особенно верили в те картинки, которые ежедневно поставляла авиаразведка. То же самое происходило на юге, в районе Белгорода. Самолеты фотографировали пустые дороги, но каждое утро система укреплений русских становилась все более мощной и глубокой. И теперь их никак не могут сокрушить даже клинья тяжелых танков, штурмовых орудий крупного калибра, армады бомбардировщиков.

Ночью полет ее становился более явным. Она сияла маленькой кометой, и за ее движением можно было следить. Пуля летела над ночной землей. Земля не спала. По дорогам из районов ближнего тыла к передовой шли колонны техники и людей.

В ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля полк подошел к передовой. В небольшом перелеске занял исходные.

Отдельную штрафную роту вывели в первый эшелон. Бойцы быстро начали заполнять пустые окопы, только что освобожденные гвардейской частью, которую отвели на левый фланг. Батальоны уплотняли боевые порядки. Им предстояло идти вместе с ротой прорыва.

Утром началась артподготовка. Загудело, закачалось небо. Сотни стволов обрушили огонь по целям на той стороне проволочных заграждений.

Воронцов посмотрел в бинокль. Через всю нейтральную полосу тянулись дорожки белых флажков. Проволока с заграждений в некоторых местах была снята. Саперы ночью не спали. Он побежал по траншее, разыскал сержантов. Каждому отделению определил маршрут движения, наметил примерные ориентиры.

— Вот лупят! И нам ничего не оставят! — услышал Воронцов голос ротного.

Солодовников умостился на бруствере и, примяв коленями маскировку, пристально смотрел в бинокль на нейтральную полосу. Там, за предпольем, стояла, перемещаясь то вправо, то влево, то уходила в глубину, то снова возвращалась, стена огня, дыма и пыли. Некоторые снаряды падали с недолетом, подбрасывали колья, рвали проволоку, стряхивали, как дождевые капли, гирлянды навешанных немцами консервных банок. И это вызывало возгласы одобрения и у бойцов, и у ротного. Время от времени он посматривал на часы. Воронцов и сам следил за стрелками, чтобы не пропустить тот миг, когда надо будет крикнуть затаившимся в ожидании людям: «Взвод! Приготовиться к атаке!»

Артподготовка должна закончиться через полчаса. Об этом связные оповестили командиров взводов еще до ее начала. Двадцать пять минут уже прошло. Воронцов покосился на ротного. Рядом с ним сидели на корточках связисты. Они торопливо докуривали самокрутки, отрешенно смотрели перед собой куда-то в пустоту.

— Володь, — будто очнувшись, сказал один и толкнул в плечо другого, — ты плоскогубцы не забыл?

— Взял, — похлопал по карману ватных штанов Володя. — Кто катушку понесет?

— Я понесу, — сказал первый.

Бывалые бойцы, они знали, что им придется ползать под огнем. А в тонкой гимнастерке и хлопчатобумажных штанах много не наползаешь. Вот и экипировались по зимнему варианту.

И только теперь Воронцов увидел под рукой у ротного ППШ. Автомат лежал на бруствере. А на боку висела такая же, как у Воронцова, противогазная сумка, из которой выпирали кругляки запасных дисков. Вместо шинели плечи обтягивала поношенная короткополая телогрейка без воротника. Значит, ротный пойдет вместе с ними.

Задачей штрафной роты было атаковать на узком участке передовую линию немецких окопов, прорвать оборону, выйти к селу Бродок, занять его и удерживать до подхода второго эшелона.

Воронцов хорошо запомнил карту, которая у него лежала теперь за пазухой: сразу за первой траншеей начинается поле, потом — в полукилометре — село. Слева железная дорога. Справа — река. Впереди тоже, побольше. Скорее всего, немцы попытаются их отжать от железной дороги и не пустить в Бродок. По пойме наши танки не пройдут. А это означает, что в поле перед селом, даже если они сейчас благополучно займут первую траншею, их ждет еще одна линия окопов. И вряд ли артиллеристы ее разрушили так же основательно, как первую.

Такой мощной артподготовки Воронцов еще никогда не видел. Теперь он сидел на корточках в окопе, смотрел в рыжую песчаную стенку, аккуратно подрезанную саперной лопаткой, и ждал, когда же, наконец, истекут мгновения, отделяющие их, сгрудившихся перед бруствером, перед земляными ступенями, от начала атаки.

Через две минуты он поднимет свой взвод, чтобы влиться в кромешный ад великой и жестокой битвы, которая длилась уже неделю и которая к этому часу перемолола десятки тысяч человеческих жизней, сотни танков, самолетов, самоходных орудий. Через две минуты… Тело охватила обычная в таких случаях дрожь. Сколько ни привыкай, а привыкнуть к тому, что сейчас, через минуту, тебя могут убить, невозможно. То же самое испытывали и другие. Все, кто ждал вместе с ним. За спиной слышались обрывки фраз:

— Мандраж е…й…

— Колотит?

— Ага. Как девочку перед первым разом…

— Ничего, сейчас пойдем…

Скорее бы взлетала ракета к началу атаки! Сколько ж можно натягивать нервы?

Противоборство сторон на дуге Белгород — Курск — Орел в десятых числах июля достигло пределов своего напряжения. Немцы, прорвавшиеся с юга под Понырями и Ольховаткой, а с севера под Прохоровкой и продвинувшиеся до тридцати километров, в ходе непрерывных боев, длившихся несколько суток, израсходовали наступательный ресурс, завязли в глубокой обороне советских армий и под ударами свежих сил начали медленный отход. Отсечь орловско-курский выступ не удалось. Пробить брешь в глубокоэшелонированной и тщательно подготовленной обороне русских не смогли даже новейшие танки и самоходки, на которые Гитлер возлагал все свои надежды, связанные с летним наступлением на Восточном фронте. Маятник сражения, да и всей войны, замер на мгновение и начал свое движение в противоположную сторону.