Владимир Першанин - Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов

– Не хочется что-то, – отозвался Авдеев.

– Да и я не голодный, – сказал Чистяков.

– Жрите, не ломайтесь, – не соблюдая субординацию, пытался он по-своему поднять настроение обоим командирам. – На всех разделили, вам больше всех досталось.

В этот момент послышался вой летящего снаряда. Бронебойная болванка смела бруствер пустующего окопа, подскочила, отрикошетив от сухой земли, и упала в зашипевшую от жара траву. Следом послышался звук отдаленного орудийного выстрела, и тут же истошно закричал наблюдатель:

– Бронепоезд! Бронепоезд идет!

– Слышим мы, не голоси, – отозвался Авдеев. – А ты, Васька, куски нам суешь. В бой надо идти с пустым брюхом.

Вместо разбитой зенитки в головном броневагоне за ночь спешно установили на вращающейся платформе 105-миллиметровую гаубицу. Бронепоезд остановился в двух километрах от переезда и сразу открыл огонь. Немецкий майор, командир бронепоезда, после вчерашнего боя не собирался излишне рисковать. Длинноствольные зенитки калибра 88-миллиметров пробивали на таком расстоянии двенадцать сантиметров брони. Этого было достаточно, чтобы уничтожить тяжелую русскую самоходку, не говоря о танках.

Гаубица не обладала высокой точностью стрельбы и вела огонь осколочно-фугасными снарядами. Ее задачей было серией взрывов внести сумятицу, выбивать пехоту и не давать самоходкам и уцелевшему танку нормально целиться. То, что у Т-34 продырявлена пушка, немецкие артиллеристы не знали.

Уже с первых минут стало ясно, что в поединке с бронепоездом трудно рассчитывать на победу. Хорошая прицельность 88-миллиметровых зениток позволяла класть бронебойные снаряды все ближе к цели.

Получила попадание неподвижная машина Степана Авдеева. Снаряд угодил в орудийную подушку, где броня была толще, не пробил ее, но удар получился сильный. Наводчика сбросило с сиденья и оглушило. Текла кровь из носа у радиста. Лейтенант приказал им покинуть машину.

– Вылезайте… здесь толпа не нужна. Справимся втроем.

Гаубичный снаряд взорвался в траншее, тяжело ранив одного из десантников. Ответный огонь обеих самоходок пока не достигал цели. Зато через несколько минут снаряд из зенитки угодил в «тридцатьчетверку», стоявшую в капонире. Погиб башнер, который ночью не рисковал дежурить в танке. Смерть догнала его за броней в узком капонире, где он сидел за пулеметом, готовый отражать атаку вражеской пехоты.

Контуженный командир танка старался не смотреть на разорванное стальной болванкой тело товарища, кое-как выбрался наружу. Вместе с механиком вытащили обожженного стрелка-радиста.

Пока несли его к выезду из капонира, сами попали под языки пламени. Когда бежали наверх по аппарели (пологому спуску), за спинами уже полыхал огромный чадный костер. Лопнул топливный бак, расплескивая горящую солярку. Внутри трещали, взрывались диски с патронами, затем рванули несколько гранат, выбросив из открытых люков горящие клочья и облако крупных искр.

– Кой черт мы там высиживали, – матерился механик, ощупывая прожженный рукав. – Пушка все равно не работает.

– Думаешь, в траншее слаще? – отозвался командир танка, глядя, как взрыв гаубичного снаряда сносит бруствер ближней траншеи. – Бежим в укрытие, пока не изжарились.

– Какое на этом пятачке укрытие? – подхватывая за плечи стрелка-радиста, продолжал бурчать механик. – Стрельбище сплошное, а мы в роли мишени.

Зенитки бронепоезда били, как автоматы, выпуская десятка два снарядов в минуту. В основном это были бронебойные, реже – кумулятивные снаряды. Они неслись, рассекая воздух, заставляя людей своим зловещим шелестом вжиматься в дно траншей. Раскаленная болванка ударила в рельс, разорвала его и рассыпалась роем крупных осколков. Хлебников вел огонь, а Чистяков, спрыгнув на землю, побежал к машине Авдеева.

В капонире горела «тридцатьчетверка», застилая пятачок переезда маслянистым черным дымом. Светящийся от жара бронебойный снаряд вылетел из завесы и пронесся метрах в трех от старшего лейтенанта. Саня невольно бросился на землю.

Сразу же вскочил и, добравшись до самоходки Авдеева, заглянул в открытый люк.

– Степан, слышишь меня?

– Ну, – высунулась голова в танкошлеме.

– У тебя все в порядке?

– Нормально, снаряды пока есть. Мы, кажись, гаубицу в головном вагоне сковырнули.

– Неважно. Они нас зенитками достанут. Гляди, что творится!

Очередной снаряд пропахал бруствер. Другой отрикошетил от укатанной щебенки и ударил плашмя в машину Чистякова.

– Степа, – сгребая друга за шиворот, быстро говорил старший лейтенант Чистяков, – выпускай побыстрее оставшиеся снаряды, и покидайте машину. Я рвану через поле и попробую поджечь дизель. Эту дуэль нам не выдержать. Надо с фланга прямо в яблочко фугас засадить. Понял меня?

– Понял. Давай, Саня.

– Как выпустишь последний снаряд, сразу выскакивайте.

Степан кивнул и напомнил:

– Письмо не забудь жене передать, если что…

– Никаких «если»!

Когда вернулся к своей самоходке, столкнулся с младшим лейтенантом Пуховым. На каске виднелась вмятина, на лице – кровь. В глазах метался неприкрытый мальчишеский страх. Восемнадцатилетний командир взвода говорил торопливо, захлебываясь в словах:

– Что делать? Стрелять не в кого, снаряды сплошняком летят, у фрицев опять миномет заработал. Наш «самовар» вдребезги прямым попаданием на куски. Снаряд в метре от меня пролетел. Как раскаленной волной из топки обдало, я на ногах не устоял.

– Олег, беги к своим. Готовьтесь…

Младший лейтенант его не слышал. Наверное, он мало что соображал в эти жуткие минуты.

– С ног меня сбило, и лицом прямо в разорванные куски…

Чистяков рванул Пухова за плечи:

– Угомонись! Мне с тобой некогда возиться. Беги к своим, скоро фрицы в атаку пойдут. Атаку отбить! Понял меня?

– Так точно, – приходя в себя, козырнул Олег. – Отбить атаку ружейным и автоматным огнем.

– И гранатами!

Шмыгнув носом, младший лейтенант снова побежал к траншее, а Чистяков нырнул в открытый люк самоходки. Федор Хлебников ловил в прицел вспышки орудий бронепоезда, затем надавил на педаль спуска. Фугас, выпущенный им, взорвался на железнодорожной насыпи, подняв фонтан земли и щебня. Вася Манихин, вталкивая в казенник очередной снаряд, пожаловался командиру:

– Помирать нам тут. Давеча в боковину так шарахнуло, я думал, конец всем. И «тридцатьчетверка» горит.

– Васька, ты ныть не устал? – с досадой оборвал его Чистяков и дал команду Колеснику, показав направление: – Матвей, полный ход.

– Куда направляемся? – сразу поинтересовался наводчик Хлебников.

– Куда бы ни ехать, лишь бы подальше отсюда, – бормотал заряжающий Вася Манихин.

– Сколько снарядов осталось, Федор?