Владимир Першанин - Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов

Загорелась машина командира третьей батареи. Успели выскочить двое, вытащили командира, Николая Зарудного. Самоходка Чистякова проходила в десятке метров. Он ничем бы не мог помочь товарищам, но невольно остановился. Старший лейтенант Николай Зарудный, Микола, как его чаще называли, пытался подняться, рвался из рук механика и наводчика. Комбинезон рослого кудрявого командира был изорван и окровавлен.

– Ребята, несите его срочно в тыл, – крикнул Чистяков.

Оглушенный снарядом наводчик лишь кивал головой. Механик, разрезав комбинезон, доставал индивидуальный пакет. Чистяков увидел глубокую рану на правом боку, сразу несколько ребер были вмяты и сломаны. Грудь Миколы Зарудного быстро вздымалась и опускалась, на губах закипала розовая пена.

– Доходит, – тихо проговорил Манихин, высунувшийся вслед за командиром.

Чистяков ничего не сказал и дал команду двигаться вперед. Сам сел за прицел, приказав Хлебникову вести наблюдение. Наводчик вяло ответил «есть» и, взяв автомат, выставил его в открытый люк. Прошли мимо дымившегося немецкого танка. Из него тоже успели выскочить трое танкистов и спрятаться в воронке.

Хлебников подскочил от злости и с запозданием дал очередь – немцы успели залечь.

– Ванька, стой, я их добью! – кричал он. – Они наших жгут, а сами…

Чистяков дернул его за комбинезон.

– Вперед смотри… оживел, вояка.

Среди кустов пряталась зенитная 37-миллиметровка. Броню самоходки она пробить была не в состоянии, но, обладая скорострельностью два выстрела в секунду, могла разорвать бронебойным снарядом гусеницу. Хорошо замаскированную зенитку, можно сказать, прозевали.

Дисциплинированный расчет не побежал. Бледные при свете дня трассы полетели именно в гусеницы. Кто-то ломился через кусты, возможно, гранатометчик с «фаустпатроном». Чистяков надавил на педаль спуска. Фугас прошел выше, зенитный автомат находился слишком близко – в мертвой зоне.

Воздушная волна сшибла со своего места командира, а оглушенный наводчик потерял цель. Мелкие снаряды пошли вверх, нанесли несколько сильных быстрых ударов по броне, словно молотком.

– Иван, дави их!

Крылов, резко увеличив скорость, шел прямо за зенитку. Двое или трое из расчета побежали прочь, один пытался отползти. Механик ударил, смял пушку, под гусеницами оборвался крик контуженного немецкого наводчика.

Сразу же дал задний ход, выбираясь из капонира. За ревом двигателя не сразу заметили другую опасность. Гранатометчик с «фаустпатроном» целился с расстояния тридцати шагов в борт самоходки. Хлебников стрелял в него длинными очередями, ранил, свалил с ног. Но немец упрямо поднимался, держа на плече трубу с набалдашником.

У Федора кончился диск. Он шарил в карманах, пистолет куда-то подевался. Среагировал Вася Манихин. Высунувшись в люк, ахнул при виде «фаустпатрона», который мог в любую секунду уничтожить машину вместе с экипажем. С завидной быстротой выдернул из кармана комбинезона дареный «вальтер» и выстрелил несколько раз подряд. Гранатометчик, падая, успел нажать на спуск. Заряд ударил в землю, шагах в семи от машины, осыпав ее огненными брызгами.

Крылов развернул самоходку и вместе с Чистяковым выскочил наружу. Осмотрели гусеницы, правая была надорвана.

– Выдержит? – спросил механика.

– Должна бы. В бою ремонт не проведешь.

Запищала рация. Командир полка Пантелеев вызывал Чистякова.

– Здесь «пантера». Два танка подбила и самоходку. На склоне холма прячется. Обходи ее вместе с Рогожкиным слева. Ориентир – березовый перелесок.

Пантелеев отключился, а в рации звучали возбужденные русские и немецкие голоса, доносился мат. В эти минуты Манихин обрушился на Хлебникова.

– Ты чего на ходу спишь? Фриц бы нас сжег к чертовой матери.

– Диск кончился, – оправдывался наводчик.

Чистяков прекратил свару и приказал экипажу занять свои места. Пристально оглядел Хлебникова.

– Очухался или нет?

– Очухался, – буркнул Федор, перезаряжая автомат.

Впереди горела «тридцатьчетверка» и самоходная установка, одна из шести машин, оставшихся в обескровленном самоходно-артиллерийском полку. Еще одна «тридцатьчетверка», поврежденная, с дымившимся двигателем, отползала в низину и посылала снаряды в березовый перелесок.

Проследив направление, Чистяков разглядел длинный ствол и башню «пантеры». До нее было метров шестьсот. Неподалеку от «пантеры» меняла позицию «штуга». Комбат Болотов (Саня узнал его танк по номеру) вместе с новым Т-34-85 тоже вели огонь, но высовываться не рисковали. Правее стреляли другие танковые орудия, и наши и немецкие.

Крылов оказался умелым и хладнокровным механиком. Подогнал машину точно к указанному Чистяковым месту. Самоходка Рогожкина слегка отстала и заняла позицию в низине неподалеку от подбитого танка.

– Он же ничего оттуда не увидит! – воскликнул Хлебников.

Танкисты тушили пожар, выбивавшийся из жалюзи. Рогожкин, высунувшись из рубки, давал команды своему наводчику. Его орудие открыло навесной огонь, малоэффективный при стрельбе по одиночным целям.

Между тем две «тридцатьчетверки», в том числе новая Т-34-85, несколькими выстрелами подбили «штугу». Штурмовое орудие, дымя, уходило под защиту деревьев. Несколько танков теснили немецкие машины, развернувшись в цепь. Их поддерживала самоходная установка Пантелеева. Чистяков выстрелил в «пантеру». Снаряд взорвался с недолетом. Когда дым рассеялся, она исчезла.

На склоне загорелась одна из атакующих «тридцатьчетверок». Остальные увеличили скорость и уходили под защиту деревьев. Чистяков увидел сразу три немецких танка, в том числе «пантеру». Развернули машину, ударили в головной Т-4.

В ответ получили два снаряда. Один ударил в борт, отрикошетил, запахло горелым железом. Саню опрокинуло с кресла. Рядом ворочался Федя Хлебников, зажимая ладонью шею. Между пальцев текла кровь.

– Я знал, – выплевывал красную слюну сержант. – Этот день добром не кончится… отбегался.

Манихин бегло осмотрел наводчика. В Хлебникова угодило несколько мелких осколков брони, пробило щеку, плечо, один полоснул по шее.

– Не скули, жить будешь. Вот пакет, перевязывайся.

Чистяков наводил орудие на «пантеру», которая находилась дальше, но была более опасным противником, чем Т-4. Манихин напряженно ждал выстрела, чтобы перезарядить орудие. Фугас взорвался рядом с «пантерой», которая успела поджечь еще один атакующий танк.

– Мимо, – почти простонал старший лейтенант. – Вася, давай снаряд.

Сержант выбросил в открытый люк горячую гильзу, достал из боеукладки новую.

– Михаил, – позвал радиста Чистяков. – Свяжись с Рогожкиным, пусть выползает из своей ямы…

– Готово, – крикнул Манихин, защелкивая затвор. – «Пантеру» ведь мы подковали. Дергается на одном месте. Добивай ее, Саня.