Алексей Соловьев - Распятая Русь. Предания «Велесовой книги»

– Идем! Свадебный пир будет вечером. Пока отдохни с дороги.

Он завел будущую жену внутрь богато украшенного шатра, достал из небольшого сундука ожерелье из изумрудов, оправленных в золото, и произнес:

– Это мой тебе подарок к свадьбе, дорогая! Его когда-то носила жена императора Трояна. Позволь, я надену?

Король положил руки на плечи девушки, несколько секунд помедлил, вдыхая запах ее волос. Неспешно обнажил белые плечи. Лебедь стояла, потупясь, дрожь от прикосновения прохладных старческих ладоней била ее. Король же принял это за начало пробуждающейся страсти. Резким рывком он обнажил Лебедь до пояса, припал губами к плечу, запечатлев на нем долгий поцелуй. Чувствуя, как страсть овладевает и его телом, подхватил девушку на руки, донес до ложа и бросил на пышную широкую постель. Опытные руки завершили раздевание Лебеди, потом самого хозяина, принялись жадно гулять по женскому телу. Прелюдия была короткой, Германарех победно покорил распятую жену и сладостно нарушил ее девственность. Вскрик боли прозвучал для него нотой торжества достигнутого, наконец, желания!..

Князь Белояр вышел на двор с необычайно хмурым лицом. Ближние бояре понимали его: в этот день союзные князья решали: держать ли еще свои полки в окрестностях Русграда или уже можно спокойно расходиться по родным градам, лесам и полянам. Первым окликнул великого князя Русколани его брат Златогор:

– Не заболел, Бус? На тебе что-то совсем лица нет.

Князь словно запнулся. Невидящим взглядом он окинул брата, потом очнулся и увлек того на массивную скамью-бревно:

– Послушай меня, Златогор, и сам рассуди, верно ли я мыслю? Мне только что приснился странный утренний сон… Словно и не сон, а явь, которую я наблюдаю со стороны и никак не могу изменить.

– Рассказывай!

Бус набрал полные легкие, словно собираясь нырнуть в темную глубь омута, и начал:

– Всю ночь сновидений не было, спал, словно сраженный на поле брани. Затем вдруг сердце словно куда-то провалилось. Не хватало воздуха, но вздохнуть не было сил. И тут…

Он замолчал, словно вновь уносясь в недавнее видение, потом продолжил:

– …Откуда-то вдруг надвинулась темная туча, извергающая молнии. Она швыряла их неустанно, все сильнее наваливаясь на меня. А между молний… метался лебедь! Жалобно кричал и обессиленно махал крыльями. Потом вдруг начал пытаться увернуться от огненных стрел, словно чайка, и… В этом месте я проснулся, весь в поту. Никогда еще сердце мое так не билось…

Брат глянул на брата. Златогор свел густые брови, гладил ладонью обритую голову и молчал. Потом тихо вымолвил:

– Ты думаешь, случилась беда с нашей сестрой?

– Не знаю! Но то, что сон был вещий, – не сомневаюсь. Сегодня буду просить князей задержаться еще на Непре седьмицы три-четыре. Неспокойно у меня на душе!

Златогор положил тяжелую руку на плечо Буса:

– Попроси жрецов сегодня ночью посмотреть за звездой, под которой родилась Лебедь. Это первое! И второе. Дозволь мне с малой дружиной отъехать к Днестру, Германарех должен быть где-то в тех степях. Повод мы найдем для этой встречи, а душу и твою, и мою уж точно успокоим.

– Спасибо, брат! Я тебя хотел просить именно об этом.

В обед князь проводил Златогора с тремя сотнями конных, а ночью вместе с главным жрецом долго изучал ясные звездные россыпи. Найдя нужное созвездие, вздрогнул. Войдя в него, словно безжалостно ступив сапогом, над горизонтом горела яркая красная звезда, столь хорошо известная любому ведуну! Алая звезда войны…

…Лебедь не могла пожаловаться, что Германарех был с нею груб или жесток. Она просто ощущала себя вещью, подаренной на забаву королю. Он пользовал молодую женщину, не говоря о любви, о каких-либо чувствах, просто удовлетворяя свою постоянную животную страсть. Не брал с собою на конные прогулки, не позволял совершать их одной. Желтый шатер словно превратился в золотую клетку, раздражавшую все больше и больше. А тут еще и Рандвер, так и не уехавший ни на север, ни на запад!..

Она видела сына короля каждый день. Глаза их невольно встречались, и словно озноб простреливал обоих! Рандвер смотрел с такой страстью, с такой любящей жалостью, что у Лебеди невольно перехватывалось дыхание и на глаза наворачивались слезы. Она вдруг осознала, что сама готова любить этого скромного человека, близкого к могущественному королю и на деле столь же беспомощного, как и она! Столь же не властного в своих делах и поступках…

Неизвестно, как долго б продолжалась эта душевная пытка, если бы однажды на Лебедь Сва не напала бессонница!..

Германарех второй день не пытался вступить в близость со своей молодой женой. Он редко появлялся в ее шатре, проводя все свободное время то с Бикки, то с братом Ансилом. Лебеди, к ее удивлению, разрешено было выезжать одной на конные прогулки. Во время одной из них она случайно столкнулась с Рандвером. Впрочем, случайно ли?..

Королевич сделал вид, что не ожидал встречи, но его глаза, его учащенное дыхание говорили об обратном. Мужчина подъехал столь близко, что его бедро коснулось женской ноги. Лебедь невольно оглянулась по сторонам: не видел ли кто из приближенных короля столь вольного поведения его сына.

Женщина еще плохо понимала речь своих новых подданных, но смогла разобрать, что Рандвер поинтересовался ее житьем-бытьем. Ответила коротко и холодно:

– У тебя прекрасный отец. С ним ни одной женщине не может быть скучно!

– Скоро тебе будет совсем весело!

– Готовится праздник?

– Да, очень большой праздник! Будет много мяса…

– В честь чего или кого?

Рандвер замялся. Теперь уже он несколько раз оглянулся по сторонам.

– Хочешь, убежим отсюда? – внезапно произнес королевич. Лебедь подумала, что неправильно поняла фразу и попросила еще раз повторить. Осознав, что не ошиблась, засмеялась:

– Зачем? Чтобы твой отец объявил моему брату войну из-за его глупой сестры? Нет, Рандвер, я не просто королева готов, я – залог спокойствия для моих бывших подданных. Когда-нибудь и тебе придется жениться не по любви, а по расчету, и ты поймешь, что мы не властны страстям и желаниям простых смертных.

Королевич вдруг побледнел и разродился быстрой длинной фразой, из которой женщина смогла разобрать лишь: …война… совет… сегодня вечером… люблю тебя… Вдали показался разъезд десятка конных. Рандвер резко замолчал, погладил руку Лебеди, решительно дернул повод и поскакал прочь.

Женщина долго смотрела ему вслед. Она рада была этому отъезду, ибо не могла с уверенностью сказать, что смогла б долго играть роль беспристрастной мачехи. Любовь к пасынку, вспыхнувшая еще на пути из Русграда к Таврии, долгое время тлела в ее сердце, то едва заметно грея, то обжигая жарким пламенем. Часто, после близости с Германарехом, при которой она должна была лживо изображать горячую любовь, чтобы не гневить старика, Лебедь стискивала в объятиях подушку и представляла, что это – внимательный и милый Рандвер. Своими руками она ласкала собственное тело так, как это мог бы сделать он. Целовала свои груди, предплечья, гладила лобок. О, как бы много отдала молодая королева, чтобы все ее грезы хоть раз обернулись явью! Но страх все же был сильнее управляемой еще страсти!