Владимир Першанин - «Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!

До темноты Чертов холм удержали. Немцы ослабили активность, так как снова началась атака основных сил дивизии. Чистяков на мотоцикле пересек ложбину и вернулся к батальону Конькова. Туда уже перебросили пехотные части, танковую роту и две тяжелые установки СУ-152. Встретились с Гришей Волыновым, обнялись.

– Правда, два «Тигра» подбил? – спросил земляк. – Говорят, тебя к Герою хотят представить.

– Брось, Гриша, – отмахнулся Чистяков. – Не я один воевал, танкисты помогали. Целая рота угробилась.

Теперь Чистякову предстояло провести две самоходки и одиннадцать танков прежним путем обратно. Среди них был легкий Т-70, который целый день вел огонь и помогал батальону Конькова. Каким-то чудом он сумел уцелеть, хотя на броне имелись многочисленные отметины от осколков. В колонне находились также «студебекеры» с запасом боеприпасов и санитарная полуторка. Из кабины выскочила Ольга, обнялись.

– Хорошее у нас свидание, – засмеялся Саня. – На Чертов холм вместе покатим?

– Покатим. Нам передали, там у вас раненых много. Здешних уже эвакуировали.

– Половина умерли, пока вас дождались, – мрачно заметил комбат Коньков.

И состоялась еще одна встреча. К Чистякову подошел младший лейтенант Рогожкин. При свете ракет было видно, что комбинезон на нем закопчен и изодран, одна рука перевязана.

– Саня, возьми меня с собой, – попросил приятель. – Ну, было дело, струсил. Сегодня воевал на совесть, может, простит Пантелеев.

– Возьму, Паша, – согласился Чистяков. – Только не знаю, как тебя комбат примет.

– Примет, – подошел поближе к обоим Никита Коньков. – Рогожкин неплохо воевал. Дот с моими саперами взрывал, а затем я его на трофейную пушку – «пятидесятку» поставил. Полдня огонь вел, пока ее миной не разбило. Один из расчета уцелел. Везучий ты, лейтенант.

– Да, везучий, дальше некуда, – усмехнулся Рогожкин. – Брожу как неприкаянный.

Обратная дорога оказалась куда тяжелее. Немцы засекли переброску отряда и усилили огонь, непрерывно освещая местность ракетами. Минометные и гаубичные разрывы снова плясали вокруг. Осколки расщепили кузов «студебекера», набитого снарядами.

– Сейчас рванет! – крикнул кто-то.

Но оба американских грузовика, хоть и тяжело груженные, благополучно добрались до холма, и даже вытащили на буксире санитарную «полуторку», застрявшую в русле пересохшей речки.

Без потерь не обошлось. Больше всего досталось пехотной роте на броне танков и самоходок. Ближе к вершине угодила под гаубичный снаряд одна из «тридцатьчетверок». Из экипажа спаслись лишь механик и башнер. Командир и радист покатились вместе с горевшей машиной по склону. Ослепительная вспышка поглотила набитый снарядами танк и разбросала на десятки метров горящие обломки.

– Вот она наша жизнь, – пробормотал командир одной из машин, высунувшись из люка. – Цена три копейки.

Словно подтверждая его слова, неподалеку рванул гаубичный снаряд, и крупный осколок ударил в открытый люк рядом с лейтенантом.

Теперь на Чертовом холме сосредоточилось более десятка танков, три самоходных установки СУ-152, пехота и минометный взвод. Спешно выгружали боеприпасы, бочки с горючим. Фельдшер и Ольга Морозова занимались ранеными. Затем раненых загрузили на оба «студебекера», и машины двинулись в обратный путь.

Фельдшера и Ольгу вместе с их полуторкой оставили со штурмовой группой. Так именовался отряд, спешно окапывавшийся на Чертовом холме.

– Зря вы остались, – сказал Саня. – Мы же на самом острие, а на рассвете в атаку пойдем.

Буквально через минуту в низине полыхнуло пламя. От прямого попадания взорвался один из «студебекеров». Глядя на яркое пламя, пожилой фельдшер-старшина рассудительно заметил:

– Вот и гадай, где тут острие, а где тыл. Американец почти до места добрался, а его накрыли вместе с ранеными. Да и у вас тут не слаще. Кругом танки горелые и трупы под ногами. Похоронить, что ли, некогда?

Чистяков промолчал. Отошли в сторону с Ольгой, сели на траву в небольшой ложбинке. Отсюда, с вершины холма, было хорошо видно, что на переднем крае идет бой. В разных местах сверкали вспышки орудийных выстрелов, взлетали осветительные ракеты, скрещивались разноцветные пулеметные трассы.

Сидели молча, обнявшись. Саню временами пробивала дрожь, на ласки не тянуло. Путано, сбивчиво заговорил:

– Никогда не думал, что столько страха на войне. Сегодня танки один за другим горели, половина экипажей так внутри и остались. Головешек даже не соберешь. Мне говорят, мол, герой, два «Тигра» сжег, а я сам не помню, как все происходило. Не иначе как со страху. Оля, у тебя спирт есть?

– Саня, не надо. К чему напиваться?

– Да мне пару глотков, чтобы успокоиться. Мы перед боем никогда не пьем, а атака наверняка на рассвете начнется. Часов пять еще есть.

В этот момент его позвали в командирский блиндаж.

– Опять совещаться… я схожу и вернусь.

– Ты хоть ужинал?

– Не помню.

– Найдешь меня возле санитарной полуторки, я перекусить приготовлю.

Поцеловав Ольгу, пошел на совещание. Поступил приказ начинать наступление в шесть утра, после того, как начнут движение основные силы. Командир дивизии, пополнив танковый батальон, прислав пехоту, в спешке не принял решения, кто будет командовать группой.

Возможно, подразумевалось, что танки и десант поведет майор Швыдко как старший по званию и должности. Однако тот командовать не рвался и жаловался на ожоги.

– Я в танк не влезу, шкура на ногах от ожогов лопается…

– Ну а чего тогда в санбат с ранеными не уехал? – спросил Пантелеев.

– А ты чего не уехал? Вон, вся башка перевязана.

Пантелеев оказался в непонятном положении. Он возглавил атаку, когда брали Чертов холм, но это была его инициатива. В предстоящем утреннем наступлении главная роль отведена танковому батальону. Хоть и не полному, состоящему из двенадцати машин, но именно они будут играть главную роль. Десант также входил в состав танковой бригады, а значит, штурмовую группу должен возглавлять танкист. Пантелеев размышлял недолго. Излишним честолюбием он не страдал и, связавшись с командиром полка Реутовым, доложил ситуацию.

– Ну а ты что предлагаешь? – спросил его полковник.

– Швыдко ранен, вернее, обожжен, атаку возглавить не сможет. Предлагаю кандидатуру старшего лейтенанта Сенченко. Воюет смело, помог «Тигры» размолотить. Свяжитесь с руководством бригады, пусть решают.

Реутов был явно раздражен, что приходится лезть в эти дела.

– А чего Швыдко в санбат не поехал?

– Не знаю. Наверное, морально хочет поддержать батальон.

– На хрен его моральная поддержка нужна! Ладно, свяжемся позже.

На самом деле Швыдко просто испугался покидать укрепленный блиндаж и ехать среди ночи в санбат под огнем артиллерии. Предчувствия его не обманули, один «студебекер» был разбит прямым попаданием снаряда. Кроме того, майор Швыдко рассчитывал, что командиры, осуществившие дерзкий прорыв и занявшие плацдарм на холме, наверняка получат награды, возможно, повышение. А тут еще два уничтоженных «Тигра». Нет, уходить в тыл в такой момент нерезонно.