Владимир Першанин - «Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!

– Представить к наградам, – приказал комбриг своему адъютанту.

Оба раненых продолжали тяжело, с хрипом дышать. Они были контужены и почти ничего не слышали.

– Служу трудовому народу, – подсказал им положенный в таких случаях ответ адъютант командира бригады.

– Отведите их в санчасть, – отмахнулся комбриг. – Они едва стоят.

И повернувшись к подполковнику замполиту, ухмыльнулся:

– Повоевал, герой?

– Да уж… чудом выбрался.

Полковник Реутов, командир тяжелого самоходно-артиллерийского полка, был один из немногих, кто понимал опасность этого стремительного рывка вперед. Километрах в двенадцати от Вязников проходила железная дорога, которая имела важное значение для немецкого командования.

На сравнительно большом участке она шла параллельно линии фронта и служила удобным путем для переброски войск и техники. Оседлав ее, наши части перекрыли бы этот путь. А впереди маячил Орел, к которому начиная с 12 июля упорно пробивались наши танки.

Реутов видел среди сгоревших «тридцатьчетверок» два своих «зверобоя», вернее, то, что от них осталось. Третий, смело прикрывая отход, получил столько повреждений, что едва дотянул до укрытия.

Пройдя путь от рядового до полковника, Антон Макарович Реутов не «заболел» начальственным высокомерием, характерным для многих командиров его ранга. Он болезненно переживал гибель своих экипажей, среди которых было немало опытных, давно воевавших бойцов.

В такие полки особого назначения случайных людей не брали. Реутова возмущало, что командир бригады повел себя как азартный игрок. Ненужная торопливость и желание показать себя в очередной раз сыграли злую шутку. Почему не провели тщательную разведку? Где была авиация?

Тем временем бригада, в которую входил танковый батальон Сенченко, подтягивалась на помощь соседям. Неподалеку от Вязников сосредоточились танки и самоходные установки. Машины спешно загружали снарядами, доливали в баки топливо. Реутов видел, что хотя собрано немало сил, но их для дальнейшего наступления пока не хватает. Многие танки получили повреждения еще во время прорыва укрепленной полосы.

Протискиваясь под огнем через узкие коридоры среди бетонных надолбов, через крошево арматуры, рваные рельсы, многие танки и самоходки погнули тяги, надорвали гусеницы. Здесь под Вязниками добавились вмятины от снарядов. Десант, выполняя приказ, слишком поздно покинул машины, погибли сотни людей.

Сильно поредевший полк тяжелых самоходок стоял в сосновом лесу. Капитана Пантелеева вызвали в штаб, а экипажи его машин торопливо рыли капониры. Даже сквозь маскировочные сети было видно, что «зверобои» за эти дни повоевали крепко. Краска на броне выгорела, виднелись вмятины, наспех заваренные заплаты.

Неподалеку от штаба Пантелеев увидел только что прибывшее пополнение – четыре новенькие самоходки. Значит, удар в ближайшее время состоится.

Реутов довел до командиров батарей сложившуюся обстановку. Приказал быть наготове и ждать дальнейших указаний.

– Сегодня будем наступать? – спросил кто-то.

– Собирались, – ответил полковник. – Но поняли, слава богу, что второпях опять нарвемся на крепкий кулак.

– Да, разбивать лбы нам не привыкать, – заметил начальник штаба полка, из старых, воевавших еще в Первую мировую войну, офицеров.

Замполит, по прозвищу Любой Ценой, посмотрел на артиллериста еще царской армии свысока и не удержался от реплики:

– Древние у вас воспоминания. Пора бы от них отвыкать. Несмотря ни на что, мы немцев гоним, а не наоборот.

Прозвучало нравоучительно, и начальник разведки полка, не удержавшись, заметил с нескрываемым сарказмом:

– Любой ценой. Так, что ли? Все поле под Вязниками горелыми танками усеяно.

– Ладно, прекратим пустые разговоры, – подвел итог Реутов. – Сейчас главное – подготовить машины к бою. Начальник штаба и начальник разведки останьтесь. Остальные свободны.

Задержался и замполит, который считал, что все вопросы должны решаться в его присутствии. Реутов, оглядев своего заместителя по политработе, посоветовал:

– Обойдите экипажи, поговорите с людьми. Расскажите им, как отважно сражалась четвертая батарея. Одна машина и шесть человек всего уцелели. Но обеспечили отход танков. А вообще, настрой у личного состава не слишком бодрый.

– Няньки им нужны!

– Им хотя бы доброе слово нужно. Только и умеем, что подгонять. Вперед да любой ценой. Все, идите, – и уже не обращая внимания на замполита, заговорил с помощниками. – Нам надо распределить четыре новые машины и познакомиться с командирами.

А разобиженный замполит выместил испорченное настроение на саперах, которые слишком медленно копали для него блиндаж.

– Расширьте его. Чего узкий, как гроб, строите.

– Мы здесь больше двух дней не пробудем, – возразил старшина. – А для одного человека как раз места для топчана и стола хватит.

Подполковнику послышался намек на молодую связистку, которую все же увел у него шустрый командир разведки.

– Расширьте на метр, – приказал он и неторопливо направился к своему приятелю, начальнику интендантской службы.

Успеет обойти экипажи, время есть. А выпить сто граммов и перекусить американской тушенкой, пожалуй, пора бы. Целый день на ногах.

Батарея капитана Пантелеева уже вырыла капониры, приготовила маскировочные сети и занималась подготовкой машин. Навалившись по трое на массивные деревянные банники, обмотанные тряпьем, чистили орудия, протирали снаряды. Механики занимались двигателями.

Среди этой суеты маялся младший лейтенант Паша Рогожкин. По штатному расписанию он по-прежнему числился командиром установки. Но его самоходка сгорела, да и сам он был ранее отстранен от командования. Новым «зверобоем», прибывшим из резерва, командовал старшина Роман Дудник.

Чистяков видел, каким потерянным бродит Рогожкин. Десантники ушли к себе в бригаду, он остался вроде не при деле. Переговорив с Пантелеевым, подозвал приятеля и объявил:

– Будешь при моей машине. Должности для тебя пока не придумали, помогай экипажу.

Рогожкин молча кивнул и включился в работу. В этот день, впервые за последние два месяца, пришли письма. Мало веселого было в тех листках, исписанных химическим карандашом.

Некоторые ребята с запозданием узнали о гибели близких. Саня получил сразу три письма, с жадностью перечитал их несколько раз. Пришло известие об отце. Хотя находился он в тыловой службе, но угодил под бомбежку, месяц пролежал в госпитале. Сразу сел писать ответ.

Старался не хвалиться, но все же сообщил, что он уже лейтенант, числится заместителем командира батареи и недавно представлен к ордену. Передал приветы многочисленной родне. Заканчивая письмо, перечитал его снова. Получилось как-то хвастливо, Саня хотел переписать, но не было бумаги. Ладно, сойдет и так.