Владимир Першанин - Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

Впрочем, бой не прекращался. Николай Мальцев расстрелял оба диска к своему ППД и торопливо заряжал их, захватывая горстями патроны из раскрытой коробки. Под ногами хрустели гильзы, которыми было засыпано дно траншеи. Виднелось впитавшееся в землю большое пятно крови.

В отделении Мальцева один человек уже выбыл с тяжелым ранением. Пять минут назад был убит другой. Парень присел, чтобы сменить обойму. Когда вставал, немцы словно поджидали его. По брустверу хлестнула очередь, пуля попала в лицо и вышла из затылка.

Тело отнесли в дальний угол траншеи, а винтовку погибшего и подсумки с обоймами Николай оставил себе. Неподалеку стрелял из снайперской винтовки Василь Грицевич. Белорус действовал на редкость хладнокровно и вел неторопливый огонь, словно выполняя обычную работу.

С час назад, когда все начиналось и не до конца были ясны масштабы нападения, Грицевич растерянно предположил:

– Может, пограничный конфликт? Случалось ведь такое…

Но в небе сплошным потоком шли немецкие бомбардировщики. Отбомбившись, одни возвращались, их сменяли новые эскадрильи, тяжело завывая перегруженными моторами. Взрывы отдавались толчками за многие километры. Сомнений уже не оставалось – это война.

У Василия Грицевича семья жила в поселке под Ковелем, сто километров от границы. Значит, они тоже не останутся в стороне.

– Чего им надо? – бормотал снайпер, выцеливая что-то впереди.

Выстрелив, сразу пригнулся. В ответ пронеслась пулеметная трасса. Полетели комья земли с бруствера, затрещал от новых попаданий сплошь издырявленный забор. Петя Чернышов невольно лязгнул зубами, хотел что-то сказать, но сумел лишь глотнуть воздух.

Он стоял в двух шагах от погибшего товарища, тот угодил под пулеметную очередь. Черныш успел пригнуться, пуля пробила верх зеленой фуражки, шевельнув волосы жутким холодом. Теперь он каждый раз преодолевал страх, высовываясь для очередного выстрела.

– Страшно, Петя? – спросил Грицевич.

– Нет. А чего бояться? От судьбы не уйдешь.

– Врешь, Петька. Страх, он всегда в башке сидит. Ломаешь его, а он снова приходит.

– Глянь, что делают, сволочи, – пристраивая автомат, крикнул Мальцев.

Группа из полутора десятков немецких солдат под прикрытием пулеметного огня заходила с левого фланга там, где оборону держали строители-саперы. Это было штурмовое отделение, одно из нескольких, которые нащупывали слабые места в обороне.

Они двигались быстрыми короткими перебежками, большинство были вооружены автоматами. Вели огонь на ходу. Когда ложились, тоже стреляли, поддерживая бегущих камрадов. Следом за этой группой приближалась другая. Чувствовалось, что солдаты хорошо обучены. Они возникали на мушках оружия на считаные секунды, затем снова исчезали. Целиться в них было трудно, пули летели мимо. Журавлев приказал Мальцеву, Грицевичу и Чернышову:

– Бегом к саперам. Гляньте, почему молчит пулемет. Миша, выбивай унтеров. У них серебряная окантовка на воротнике.

Ручной пулемет Дегтярева молчал, потому что был убит первый номер и опустели диски. Второй номер перезаряжал их, но дело продвигалось медленно. У парня сыпались между пальцев патроны, он невольно глядел на убитого пулей в лицо сержанта. Удар разрывной пули вышиб из орбит глаза, торчавшие, как мутные виноградины.

– Черныш, помоги зарядить диски, – толкнул в плечо помощника Мальцев.

Накрыл лицо пулеметчика брезентовой сумкой и побежал дальше. Саперы держались молодцами, но стреляли плохо. Не пройдя такой подготовки, как пограничники, они почти не целились, кое у кого застревали от спешки патроны в казеннике. Кроме того, под ногами лежали несколько погибших, вид которых невольно действовал на остальных.

Лейтенант Кондратьев стрелял из винтовки, умостив локти на бруствер. Он имел небольшой опыт, воевал месяца три на Дальнем Востоке и, кажется, один из всего взвода целился как следует. Но один он ничего сделать не мог.

– Федор Прокофьевич, – встряхнул его за плечо Мальцев. – Заставьте своих стрелять в цель, а не в небо. Поднимите их, слышите!

Вдвоем с лейтенантом заставили саперов встать, а не выныривать для слепого выстрела. Грицевич свалил слишком активного унтер-офицера. Заработал «дегтярев». Но остановить продвижение штурмового взвода было трудно. У немцев тоже играли нервы. Они несли потери и торопились сблизиться с русскими, чтобы расстрелять их в упор из автоматов и забросать гранатами.

Теперь обе стороны разделяло расстояние шагов в восемьдесят. На этом участке близился перелом. Или немцы сделают последний бросок и ворвутся в траншеи, или саперы возьмут себя в руки и начнут попадать в цель. Пока чаще поражали цель германские солдаты благодаря высокой плотности огня.

Николай Мальцев стрелял из ППД. По крайней мере, одного немца свалил. Но рядом вскрикнул высокий крепкий сапер и, зажимая ладонями глаз, побежал вдоль траншеи.

– Убили… насмерть убили.

Крики смертельно раненного заполнили траншею. Бойца бросало из стороны в сторону. Теряя силы, он стал сползать по стенке, не переставая стонать. Это действовало на саперов сильнее, чем вражеский огонь.

Некоторые снова опустились на дно траншеи. Кто-то растерялся и, глядя на умиравшего товарища, слишком высоко поднял голову. Пуля ударила его в висок, убив наповал. Стрельба ослабла. У Николая осталась половина диска, он вел огонь короткими очередями. По-прежнему размеренно хлопала снайперская винтовка Василия Грицевича, но остальные трехлинейки либо молчали, либо посылали пули куда попало.

Николай вложил очередь в ноги вырвавшемуся вперед фельдфебелю с серебристыми погонами. Тот упал лицом вниз, пополз в низину. Ему попытался помочь кто-то из подчиненных, но угодил под пулю Грицевича.

Петро Чернышов заряжал диски к «дегтяреву». Пулеметчик, вскрикнув, схватился за щеку. Пуля прошла вскользь, насквозь пробила ухо. Черныш перехватил пулемет и повел огонь быстрыми очередями. Кондратьев раздавал гранаты наиболее опытным саперам.

Человек двадцать немецких солдат, встав в рост, бежали к траншее. Николай отчетливо разглядел не только лица, но и все детали экипировки. Распластанный орел над правым карманом, портупеи через оба плеча, саперные лопатки, подсумки на поясах.

Они бежали молча, губы были плотно сжаты, некоторые вели огонь на ходу, другие берегли патроны для ближнего боя. Автомат Мальцева замолк, дымился кожух, пахло горелым маслом.

Понимая, что винтовка сейчас не поможет, он снял с пояса и, выдернув кольца, бросил две «лимонки». Они взорвались с недолетом, но заставили немцев пригнуться и замедлить бег. Сержант вытащил из ящика увесистую РГД, взвел запал поворотом рукоятки и, встряхнув, бросил следом. Рядом тоже кидали гранаты.