Владимир Першанин - Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

Он сделал один, другой шаг, но услышал вой моторов. Оба бомбардировщика снова пикировали. Первый раз они боялись спускаться ниже, так как поврежденный самолет-разведчик получил десяток пробоин, был ранен наблюдатель. Сейчас, оглушив защитников заставы, они сбросили последние четыре «полусотки» с высоты пятисот метров.

Мальцев упал лицом в рыхлую землю, прикрыв голову руками. Одна из бомб взорвалась на левом фланге, две – во дворе заставы. Обрушились обломки догоравшего здания и козырек вещевого склада, где лежали раненые.

«Хеншели» сделали третий заход над самой землей, лихо всаживая в клубящуюся пелену длинные очереди своих спаренных пулеметов МГ-15 (тысяча выстрелов в минуту). Эти тихоходные машины командование «люфтваффе» боялось выпускать в глубину русской территории. Уцелевшие И-16 уже сбили несколько «мессершмиттов» и «юнкерсов», а с «хеншелями» справились бы и подавно.

Поэтому легкий бомбардировочный полк, несмотря на известия о разгроме советских аэродромов, держали для такой вот зачистки, чтобы сберечь драгоценные жизни немецких солдат. Однако настроение от победы пилотам частично испортил Петр Чернышов.

Он разглядел среди клубов дыма хвост уходящего на малой высоте «хеншеля» и двумя длинными очередями разрядил вслед диск ручного пулемета. Из стрелкового оружия самолеты сшибают либо в кино, либо в донесениях политработников. Свалить цельнометаллический биплан с хорошо защищенным двигателем молодой сержант не смог. Но пули, звонко бьющие о корпус, крылья, грозящие перебить тяги, заставили пилота резко увеличить скорость и рвануть подальше от упрямо стреляющей заставы.

Усиленная пехотно-штурмовая рота, согласно разработанному плану, должна была покончить с заставой к полудню, сдать своих немногочисленных раненых, похоронить двух-трех убитых (больших потерь не планировали) и продвигаться в составе своего полка дальше на восток. Но все пошло совсем не так, как ожидали. Убитые появились уже в первые минуты великого похода, когда пограничные посты встретили разведгруппы огнем. Застава оказалась крепким орешком.

Еще вчера командиру штурмовой роты самой большой проблемой виделась будущая судьба пленных пограничников. Существовало негласное указание не брать их живыми, но обер-лейтенант, офицер немецкой армии в третьем поколении, брезгливо воспринимал расстрелы пленных.

– А что с ними делать еще? – рассуждал его заместитель-лейтенант. – Это ведь живодеры НКВД. Могу взять на себя их ликвидацию. Сделаем все тихо.

Лейтенант, хоть и хороший помощник, был из семьи торгашей, которых командир штурмовой роты воспринимал так же брезгливо.

– Я не могу марать честь своего подразделения. Передадим пленных людям Гиммлера. Эсэс как раз и предназначен для таких дел.

Заместитель кивнул, соглашаясь с командиром. Теперь, когда на левый берег отправили полтора десятка тел погибших солдат, эти рассуждения о будущих пленных пограничниках казались пустыми и никчемными. Еще с десяток убитых лежали возле русских траншей, их тела предстояло отбить.

И чересчур старательный лейтенант получил пулю в голову. Она пробила добротную каску и лоб помощника, застряв в мозгах. Его срочно эвакуировали вместе с другими тяжелоранеными, но фельдшер безнадежно покачал головой.

– Он не выживет. С ранениями в голову у нас четверо, не считая убитых. У пограничников активно действуют снайперы.

Обер-лейтенанту послышался намек на его неспособность справиться со снайперами, да и с заставой.

– Занимайтесь своими делами, – не теряя спокойствия, посоветовал фельдшеру командир роты. – И пусть санитары действуют шустрее, когда вытаскивают раненых.

– Их обстреливают и не смотрят на красные кресты.

Сейчас, когда самолеты забросали остатки русских бомбами, настала пора провести последний штурм, чтобы не торчать здесь до утра.

– Так что делать с пленными? – спросил новый заместитель.

– Вы сначала их захватите, – коротко ответил командир роты. – Главное, сберечь наших людей.

Последний в тот день штурм, дружный и решительный, возможно увенчался бы успехом, будь на месте заставы недавно развернутая воинская часть, где большинство бойцов имели на счету редкие учебные стрельбы по три патрона, а боевые гранаты держали в руках впервые.

Пограничники же были подготовлены как следует, морально и в боевом отношении. Это отмечали в своих дневниках командиры немецких подразделений вплоть до генералов.

Небольшие заставы в первый день войны оказали злое и умелое сопротивление. Наносили передовым немецким частям потери, которые руководство вермахта не ожидало.

Наркома НКВД Лаврентия Берию хоть и расстреляли в 1953 году после смерти Сталина, но дело свое он знал. Личный состав пограничных войск обучали хорошо. По уровню подготовки, владению оружием, пограничники без преувеличения выигрывали по сравнению с немецкими солдатами, как спецназ перед обычной пехотой.

Это короткое отступление от рассказа о шестой заставе не превозносит пограничников над бойцами Красной Армии. Просто заставы оказались немногими воинскими частями, полностью готовыми к боевым действиям, умеющими владеть хорошим русским оружием, и свое умение воевать они доказали в первый день войны.

Атаку поредевшей штурмовой роты поддерживал срочно переброшенный дополнительный взвод, несколько новых пулеметных расчетов. К минометам и поклеванной пулями пушке подвезли машину мин и снарядов, прислали из резерва полка артиллеристов взамен убитых и раненых.

На прореженной большими потерями заставе не осталось станковых пулеметов, уцелели лишь три ручных «дегтярева». За них встали самые опытные бойцы: старшина Будько, сержанты Мальцев и пулеметчик, заменивший погибшего командира отделения Михаила Колчина. Вели плотный огонь автоматы и винтовки. Грицевич, прикусив губу, ловил в оптику немецкие пулеметные расчеты, сбивая прицел и выводя из строя самых активных солдат. Боеприпасов на заставе хватало.

К командиру штурмовой роты подошел заместитель с простреленной рукой и, зажимая рану, доложил о новых потерях. В отличие от советских командиров, с офицеров вермахта за потери личного состава спрашивали строго. Обер-лейтенант понял, что лучше прекратить атаку, и проницательно заметил:

– Их там всего ничего осталось. Ночью русские уйдут.

Над заставой после многих часов опустилась тишина. Ясным и теплым был тот июньский вечер. Голубое небо, пушистые облака, сосновый лес, четко очерченные Карпатские горы.

Но всю эту красоту перебивал запах гари и стелющийся над заставой дым. Догорали обломки здания, рухнувшая сторожевая вышка, тлели бревна, приготовленные Будько для строительства и ремонта. Бомба-«полусотка», накрывшая траншею, похоронила не менее пяти-шести пограничников и саперов. Сначала пытались их откопать, но попадались лишь куски тел, искореженное оружие, клочья обмундирования.