Cергей Макаров - Полигон призрак

— Все будет в порядке, товарищ майор, — ответил Анютин.

Коготь и полковник поднялись наверх.

— Не понравилось фрицу наше жилье, — хмыкнул Веригин.

— Ничего, пусть справляет новоселье и радуется, что пока дышит.

Начальник полигона рассмеялся:

— А ты, майор, любишь иногда пошутить.

— Один умный человек сказал, что если быть всегда серьезным — сойдешь с ума. А этого мне совсем не хочется.

— Что ж, верно сказано, — согласился полковник.

Когда они сели в машину, Веригин произнес:

— Кстати, вчера, майор, тебе звонили из Москвы, приказали, как вернешься, сразу же связаться.

— Ясно. Значит, сейчас направляемся в твой кабинет, Семен Петрович.

— Да, больше до Москвы здесь ниоткуда не дозвонишься, — улыбнулся начальник полигона.

Войдя в штаб, Коготь на ходу бросил Веригину:

— Я сейчас, только положу оружие, вещмешок, ранец, кое-что скажу ребятам и сразу же приду.

— Понял, майор. Буду ждать у себя.

Коготь зашел в комнату к своим людям. Андронов и Абазов переодевались.

— Абазов, через шесть часов сменишь Анютина. За тобой зайдут. Здесь неподалеку находится здание, в котором мы упрятали фрица, — пояснил Коготь. — Потом разберемся, пока же сменять друг друга будете каждые шесть часов. Позже, думаю, к вам и Самойлов присоединится.

— Есть, товарищ майор, — коротко ответил Абазов.

— Отдыхайте, — приказал Коготь и вышел.

Как только майор набрал нужную комбинацию цифр, полковник Веригин покинул свой кабинет. Дела контрразведчиков его не касались.

— Здравия желаю, Иван Антонович, — услышав в трубке голос своего непосредственного начальника полковника Костомарова, сказал Коготь.

— С возвращением, майор. Как все прошло?

— Докладываю, товарищ полковник. Элитная группа немецких диверсантов, состоящая из пятнадцати человек, уничтожена, за исключением одного.

— И кто же этот счастливец? — спросил Костомаров.

— Мы захватили в плен командира вражеской диверсионной группы майора Вальтера Раубеха, — отчеканил Коготь.

— Командира группы? — переспросил Костомаров.

— Так точно, товарищ полковник.

В трубке послышался легкий смешок Костомарова.

— Хорошо сработано, — похвалил полковник Когтя. — Что дальше собираешься делать, майор?

— Надо хорошенько подумать, Иван Антонович. Мы совсем недавно возвратились.

— Думай, Коготь, для того тебя и послали на полигон, — веско произнес Костомаров и спросил: — Что-нибудь еще скажешь об операции?

— У нас один человек ранен.

— Кто?

— Младший лейтенант Егоров.

— Ранение тяжелое? — с тревогой спросил полковник.

— Наш врач говорит, что не тяжелое. Пуля попала в плечо, но кость не задета.

— Может, Егорова на бомбардировщике перебросить в Москву, в госпиталь? Как думаешь?

— Опять ссылаюсь на мнение врача группы лейтенанта Самойлова, который обещает через семь-десять дней поставить Егорова на ноги.

— Что ж, это хорошо, — протянул полковник.

— Есть еще один момент, товарищ полковник.

— Какой? — настороженно спросил Костомаров.

Коготь вкратце рассказал ему о гибели лесника.

— Так как об этом никто не знает, кроме захваченного в плен фашиста, считаю, что «сестру» лесника из Калуги трогать пока не надо. С шифром я разобрался, так что пусть шлет послания, — сказал майор.

Повисла тягостная тишина. Полковник напряженно размышлял над словами Когтя, а затем сказал:

— Согласен с тобой, майор, мы ее просто будем контролировать. Этого на данный момент пока достаточно.

— Это все, Иван Антонович, за исключением одного. В бою отличился младший лейтенант Абазов. Как командир группы, считаю, что его нужно наградить.

— Выполните задание, вернетесь — обязательно наградим. За этим дело не станет. Думаю, что среди награжденных будет не только Абазов.

— Вас понял, товарищ полковник.

— Короче, разбирайся с немецким офицером и, конечно, держи меня в курсе событий.

— Есть, товарищ полковник.

— И еще, — вздохнул Костомаров, — тут у меня для тебя, Коготь, информация имеется личного характера. Слыхал о Петре Устиновиче Трофимове?

Майор почувствовал, как сердце учащенно забилось в его груди.

— Так точно, слыхал, товарищ полковник, — не своим голосом ответил Коготь. Тяжелый комок подступил к его горлу. «Что стряслось с дедом?» — промелькнуло у Когтя в голове. Поборов внезапное волнение, майор добавил: — Это мой дед.

— Геройский у тебя дед, Коготь. Теперь я знаю, в кого ты такой уродился.

Костомаров рассказал про легендарного белорусского партизана деда Трофима, о том, что он был ранен, о его лечении в госпитале, в котором работала Варя, и о его новой работе инструктором-снайпером в одной из подмосковных школ для подготовки специалистов в партизанские отряды.

— Петру Устиновичу мы сказали, что ты жив, и передали большой привет от внука, выполняющего секретное государственное задание.

— Спасибо, Иван Антонович, — сдержанно сказал Коготь.

— Ну все, майор, до связи, — закончил разговор Костомаров.

Весь вечер Коготь мерил свою комнату шагами, обдумывая стратегию разговора с немецким диверсантом: «Крепкий орешек этот Вальтер Раубех, непросто будет взломать его защитную скорлупу. Но если это удастся, то откроется большой выбор для различных комбинаций игры с Абвером».

Время от времени майор садился за стол и набрасывал в блокноте варианты развития разговора. «Иногда вести психологический поединок на допросе сложнее, чем кровопролитный бой», — отложив карандаш в сторону, подумал Коготь. Он откинулся на спинку стула и усилием воли поменял ход мыслей. Ему приятно было услышать сегодня новость из Москвы об Петре Устиновиче. «Это же надо, дед стал знаменитым партизаном-снайпером, — думал майор, — был ранен в бою и чудом попал именно в тот госпиталь, где работает Варя. Быть может, она и оперировала его, не подозревая, что это мой дед».

Коготь с любовью вспомнил деда Петра, его строгие, но такие важные и нужные наставления на охоте. Благодаря урокам деда майор сейчас свободно ориентируется в тайге, подмечает каждую мелочь, легко разгадывая ее значение. А то, почему деда не вернули в партизанский отряд, майору было понятно как дважды два. Это обычная практика в СМЕРШе — подстраховываться во время важных операций. «Слава богу, что дед жив и здоров. Если они еще не знакомы с Варей, обязательно надо их познакомить. Теперь это моя семья — Варя и дед Устинович. Это самые близкие мои люди. Дед Петр непременно понравится Варе», — мечтательно размышлял Коготь.

Затем он снова мысленно вернулся к предстоящему разговору с Раубехом. Однако долгий переход по тайге и напряжение последних дней дали о себе знать и около полуночи Коготь, сам того не заметив, заснул, уронив голову на стол.