Андрей Орлов - Битва за Берлин последнего штрафного батальона

Кувшинников уже развернулся, переключал передачу. Трясся стальной корпус, изрыгая из выхлопной трубы зловонный дым. БТР с «генеральскими фуражками» уже светил габаритными огнями далеко впереди, уходил в отрыв.

– Мужики, здесь баба! – ошарашенно вскричал Лещинский, пролезший в заднюю часть кузова.

Кувшинников, сматерившись, завертел баранкой, Максим вскинул автомат. Это был Хольдер! Что нашло на немца?

– Подождать, подождать! – вопил дезертир, подпрыгивая как китайский болванчик. Схватился за борт притормозившей машины, кулем свалился в кузов, завозился, отдавив кому-то ногу.

– Макс, ты решил, что нам по пути? – прохрипел Борька, прикладывая бинт к лицу. – Только хрен тебе, до Потсдама не подбросим, у тебя денег нет!

Макс и сам не понимал, что за муха его укусила. А если понимал, то глубоко в душе, на бессознательном уровне. Он дрожал, нервно щипал себя за лицо, словно удивляясь, почему оно еще живое.

– Подождать… – бормотал он, безудержно икая. – Подождать…

Подождали, а что ж.

Кувшинников уверенно вел машину, объезжая препятствия, и даже что-то мурлыкал себе под нос. Вынесся к станции метро, удачно вписавшись в поворот, устремился за броневиком. А тот не менее уверенно уходил от погони. «Пустынный город! Разве возможно такое? Заброшенные дома, руины, улица, начиненная препятствиями. Никто не стреляет…» – думал Максим. Но что-то было не так, исчезло из сознания все, что было раньше, он стал остервенело растирать виски, разогревая отупевший мозг…

– То есть меня никто не слышит? – обиженно выкрикнул Лещинский. – С нами попутчица, мужики!

«Ах да, вот оно». – Максим вывернулся из кабины, переполз в кузов, полез к заднему борту, расталкивая удивленных солдат. Молодая женщина в военной форме советского образца лежала за канистрами с бензином и запасным колесом, прижавшись спиной к заднему борту. Она извивалась, мычала, хлопала большими глазами. Ее руки были связаны ремнем за спиной, во рту торчал кляп из промасленной ветоши. Русые кудряшки, симпатичное личико, испачканная гимнастерка с погонами лейтенанта, порванная юбка цвета хаки… Солдаты явно тормозили, не веря своим глазам. Женщина напряглась, глаза наполнились кровью, ноги в сапогах уперлись в борт… и она сбросила ремень, стягивавший запястья. Обессилела, затихла. Максим свалился перед ней на колени, вытащил кляп.

– Какая приятная компания, – не совсем уверенно заметил Борька.

Броневик гремел по дороге. Разрушенный мост через канал, понтонная переправа, наведенная советскими саперами. Черная мгла закрыла небо, и все «достижения» рассвета оказались насмарку – темно стало, как ночью. Расстояние между бронетранспортерами не сокращалось, немцы стреляли из пулемета, а Шульжин благоразумно помалкивал – понимал, что на такой дистанции палить можно только в молоко. Женщина перегнулась через борт, ее стошнило. Лещинский и Кибальчик, решившие побыть джентльменами, поддержали ее. Она испустила протяжный стон, стекла на лавку, потеснив оробевшего Хольдера. Макс втянул голову в плечи, съежился – вероятно, впервые его коснулась русская женщина.

– Черт… – выдохнула дама в форме лейтенанта. – Ну и ну! Надо же. Вот так угораздило. – Она судорожно втянула воздух, содрогнулась, словно пришла в себя и принялась с опаской озирать любопытствующие лица. – Не немцы. Вот так угодила я в переплет… Спасибо, ребята… Вы кто такие? Вас не из ада сюда командировали? – Женщина задержала взгляд на Максиме, и он вдруг почувствовал, как заворочалось что-то в желудке, пересохло в горле.

Он пожирал женщину глазами. «Хорошенькая, носик курносый, зеленые глаза, волосы испачканы, но почему бы не отмыть их под струей горячей воды? Не худышка, но и не «ватрушка», под гимнастеркой, в первом приближении, все в порядке…»

– Чего уставились? – испугалась лейтенант, прижала исцарапанные кулачки к груди. Ее глаза перебегали с солдата на солдата, в них было столько жалобы и просьбы… И вдруг вспыхнула: – Вот же черт… Парни, я не с немцами, не подумайте, я у них была этой…

– Пленницей, сударыня, – вкрадчиво сказал Бугаенко, забывший про свою простреленную руку.

– Ну, конечно! – девушка покраснела. – Аня Морозова… О господи… старший лейтенант Морозова Анна Пантелеевна.

– И каких же вы войск, старший лейтенант? – улыбнулся во весь рот Борька. В сочетании с располосованной физиономией его улыбка выглядела просто дьявольской.

– Журналистских… – потупилась женщина. – Военкор газеты «Воин Родины» Анна Морозова, приписана к политотделу 8-й армии. С личного разрешения и благословения генерал-полковника Чуйкова собирала информацию о подвигах воинов 27-й гвардейской дивизии при штурме Берлина… Правда, ребята, я не вру, у меня есть… вернее, был – пропуск, подписанный лично генералом Чуйковым, позволяющий находиться в зоне боевых действий… – она вскинула голову, и рассеялись последние сомнения – она смотрела дерзко, с вызовом, готовая отстаивать свою правду всеми правдами и неправдами.

– Кстати, насчет подвигов 27-й гвардейской дивизии, которую мы уже отчаялись найти, – хихикнул Бугаенко. – Можете писать про нас – не ошибетесь.

– Успокойтесь, Анна, – усмехнулся Максим. – Никто вас не подозревает в сотрудничестве с нацистами, – он покосился на ее запястья, истертые до крови. – Вот только какого хрена, простите, женщина делала на передовой, угодила в плен на заключительном этапе боевых действий? Женщина – военный корреспондент – это в порядке вещей?

– Я знаю еще как минимум двоих, – Анна дерзко задрала нос. – Валентина Леснова из 28-й армии на 1-м Украинском и Раиса Курская на 2-м Белорусском. Это псевдоним, настоящая фамилия журналистки не больно-то красивая – Шуленберг.

И тут ее прорвало! Она боевая, ей 26 лет, она окончила факультет журналистики в Москве! Она умеет стрелять и даже драться (в качестве доказательства продемонстрировала ободранный кулачок). Она окончила ускоренные офицерские курсы, но только в сорок четвертом посчастливилось оказаться при штабе действующей армии – ей и еще троим военным корреспондентам, из которых к сорок пятому году выжил только один, может, слышали про Константина Симонова? Нет?

– Какие же вы, парни, невежды! Не буду тут перед вами растекаться… хотя, возможно, попробую однажды рассказать про героические военные будни солдат штрафного батальона. Но что-то говорит мне, что этот материал не пропустят…

– Послушайте, дамочка, – картинно наморщил лоб Ситников. – Мне вот что интересно. Если существуют героические военные будни, то должны ли существовать героические военные выходные? Вы чем намерены заняться завтра вечером? Если снова, конечно, не угодите к немцам.

Читать дальше