Андрей Орлов - Штрафбат. Приказано уничтожить

– Куда намылились, бойцы? – расхохотался офицер. Похоже, его качественно контузило. – Кармазов, стоять!

Разжалованный сержант застыл, покрываясь пунцовыми пятнами.

– Что, фашистские прихвостни, решили воспользоваться удобной ситуацией? – Яворский встал, сохраняя безопасную дистанцию. – Эх, поговорил бы я с вами, да ладно… – Он вскинул автомат.

Ржаво гаркнул пистолетный выстрел, и во лбу Яворского нарисовалась черная дырочка – вроде тех, что рисуют себе на лбу исполнительницы индийских народных песен и танцев. Он ошеломленно посмотрел на Зорина, покачнулся, выронил автомат и хлопнулся навзничь.

Кармазов громко икнул. Алексей растерянно обернулся. Мертвый лейтенант зашевелился, и над его немаленьким телом воздвиглась смущенная чумазая физиономия Мишки Вершинина. Он опустил пистолет, поднялся.

– А чего сразу я? Я – ничего, он первым начал. – вытер рукавом соплю под носом и криво усмехнулся. – Осуществил мечту, блин. Вы не в претензии, мужики?

– Ну и ну, – недоверчиво покрутил головой Зорин. – Убил офицера победоносной Красной армии. Тебе не стыдно, Мишка?

– Есть чуток, – признался Вершинин. – Если честно, Леха, я целился ему в ногу, но что-то рука в последний момент дрогнула.

– Мое уважение, ефрейтор, – пробормотал еще не пришедший в себя Кармазов.

– Эх, орден бы тебе выписать, Мишка, – покачал головой Алексей. – Так, мужики, давайте живо. В воронку его сбросим и землей присыплем, не дай бог тут после нас дознаватели будут рыться и выяснят, что этот упырь подох от пули. И чешем отсюда!

– Куда? – икнул Кармазов.

Они вывалились на улицу через разбитые ворота. В Багровичах шел бой. В соседних кварталах рвались снаряды, взлетали на воздух сараи, трещали и рушились двухэтажные постройки барачного типа. На боковой улочке галдели люди. Мимо задней стороны костела пробежали несколько красноармейцев. С одного ручьями стекала кровь – он был в шоке, не замечал, что голова разбита. Последний подволакивал ногу, неустанно озирался.

– Леха, что нам делать? – крикнул Вершинин. – Воевать пойдем или как?

– А ты догадайся! Ты же сообразительный, Мишка!

– Точно! – злобно оскалился Кармазов. – Пойдем помирать за советскую власть, которая нас только что расстреляла! Эх, судьба позорная. А потом нас вторично расстреляют? Сами придем? Мол, так и так, товарищи особисты, осечка вышла у вас в прошлый раз, вы уж постарайтесь.

– Неволить не буду, – пожал плечами Зорин, – каждый выбирает сам. Мы уже достаточно натерпелись. А стреляла нас не советская власть, Кармазов, заруби на носу, а кучка негодяев, взявшихся от ее имени вершить судьбы людей!

– Тебе бы на трибуну, – оценил Мишка. – Сам-то понял, что сказал? Ладно, товарищ разжалованный сержант, веди нас на войну. Чует мое ослабленное сердце, что сегодня мы уже не умрем.

Они побежали влево, прижимаясь к стенам домов – все вместе, желающих убраться в тыл не нашлось – наивно полагая, что бегут в гущу сражения, где только их и ждут. С треском ухнуло во дворе, они присели, сбившись в кучу. Повалилась часть кирпичного забора, за ним просматривался зажиточный дом с черепичной крышей. У следующих развалин валялись несколько тел. Гражданские: пожилой мужчина в кепке и заношенном пиджаке, женщина в годах с развороченным животом, девушка в платочке – не красавица, конечно, но такая молодая…

Мысль, что они по собственной воле лезут тигру в пасть, получала подтверждение. Неподалеку рычали мощные моторы. Затрещало и повалилось хлипкое сооружение, брызнули доски, взорвался штакетник. С примыкающего участка на проезжую часть вывалилось стальное чудовище с невероятно длинной пушкой – последняя разработка немецких конструкторов, мощнейший танк текущей войны, «Ko#nigstiger». «Королевский тигр» – груда пятнистой стали на широких гусеницах. Улочка для этого монстра оказалась узкой – поворачивая, он снес угол здания, трансформаторную будку, столб электропередачи и кое-как втиснулся на проезжую часть. Башня стала медленно поворачиваться…

Беглецы онемели, зачарованно таращась, как направляется на них долговязый ствол. Кармазов первым опомнился, проорал что-то страшное, грохнулся в пыль. Остальные попадали следом. Гавкнула пушка, где-то за спинами расцвел пылающий цветок, рассыпалось здание… В пыли за чудищем стали проявляться человеческие очертания: одно, другое, третье… Мундиры «панцергренадеров», автоматы МП-40 у пуза, сдвоенные руны «зиг» в петлицах. Двое протиснулись между танком и зданием, вырвались из клубов пыли – бежали, как на учениях, не пригибаясь, с постными, какими-то даже скучными минами.

– Залпом, мужики! – ахнул Зорин. – Целься! Огонь!

Он стрелял, передергивал затвор, опять стрелял, и Вершинин с Кармазовым, вопя какую-то тарабарщину, делали то же самое. Первого эсэсовца отбросило на броню, второй попятился обратно в щель, схватился за простреленное бедро.

– Нахер бежим отсюда! – завопил Алексей.

Они мчались, петляя, как зайцы, обливаясь потом и адреналином. Последний, видимо, шик – драпать от противника с воплем «Ура!». И спинами чувствовали, как из ствола вырывается снаряд, летит, догоняет, делает из них кучку невнятной биологической массы.

– Сюда! – завопил Зорин, ныряя в ближайший проулок. Не успели попадать, как грохнула «королевская» пушка. Стрелок взял слишком низко: снарядом разворотило проезжую часть. На воздух взлетели пласты земли, куски дощатого тротуара, осколки. Взрывная волна валила заборы и легкие постройки.

– Бодрит, нечего сказать. – Вершинин мотал головой, словно собака, выбравшаяся из воды. Рядом надрывно кашлял Кармазов, выхаркивая пыль, тер слезящиеся глаза. Они бежали по переулку, наступая друг другу на пятки, потом свернули в боковой проезд, где стояла одинокая подорванная полуторка, а из кабины свешивался труп в звании младшего сержанта Красной армии. «Бывают ли у трупов звания?» – размышлял Зорин, вырываясь вперед.

– Эй, олимпиец, мы за тобой не успеваем, – хрипел сзади Кармазов. – Во чешет! В атаку бы так бегал!

Приближалась южная окраина Багровичей. Последние дома, чье-то мелкое приусадебное хозяйство, заросшее яблонями и грушами, пустырь с высокой травой, косогор, кустарник, и еще дальше – лощина, до которой метров тридцать… Беглецы присели за кустами. Кармазов драматично хватался за сердце. И дышал, как загнанная скаковая кобыла.

– Да уж, товарищ бывший сержант, это вам не закорючки в штабах писать, – насмешливо заявил Вершинин. Извлек из оттопыренного кармана спелое яблоко и впился в него острыми зубами. Пояснил, жадно чавкая, отвечая на немой вопрос изумленного Зорина:

– Привычка, Леха. С хулиганами водился в детстве, ни одной чужой яблони пройти не могли – все обтрясали. «Тимура и его команду» читал? Так вот, Фигура и его люди с нашей шайки были списаны…