Андрей Константинов - Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер

Там же, в Нью-Йорке, жила и Людмила Бэрн. В чем и точно ей нельзя было отказать — это в гиперактивности на ниве борьбы с коммунизмом и с Советским Союзом, а позже — и с новой Россией. Имя ей сделало двадцатилетнее пребывание в США семьи Александра Исаевича Солженицына, поскольку Людмила была одной из главных помощниц писателя по связям с различными американскими инстанциями. Через Солженицына, а также через Владимира Буковского и Наума Коржавина она поддерживала отношения с большинством известных советских диссидентов, а потом и с критиками уже российских властей.

В годы афганской войны она участвовала в издании цэрэушного варианта газеты «Красная звезда», вызвавшей у самих шурави в основном чувство брезгливости. С середины восьмидесятых годов XX века и до самой смерти в 2011 году она своей главной заслугой декларировала спасение военнопленных-шурави. Из ныне установленных 265 пропавших без вести [140] Кстати, за десятилетие вьетнамской войны США потеряли погибшими в 4 раза больше, чем шурави, без вести пропал 1741 американский военнослужащий. она, по ее словам, способствовала переезду на Запад шестнадцати бывших советских военнослужащих. Так это или нет, сказать сложно, но ЦРУ действительно вело игру с нашими военнопленными, фактически вербовало их. Из ныне устроившихся на Западе бывших пленных лишь четверо открыто связывали свое освобождение с госпожой Бэрн.

В целом ее жизнь и карьера сложились довольно успешно, если не считать трагедии, случившейся в ее семье 11 сентября 2001 года, — когда при атаке смертников на нью-йоркские башни-близнецы погиб ее сын. Когда-то, находясь в лагере Зангали, выбранном Бен Ладеном в качестве одного из главных своих форпостов, Людмила вряд ли думала, что судьба способна на такие вот странные зигзаги…

…Летом 2006 года Андрея Валентиновича Челышева друзья позвали на юбилейную сходку ветеранов 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, той самой, где когда-то он начинал службу в разведотделении и откуда был отобран в «консерваторию». На торжественном собрании зачитали приветственный адрес, подписанный генералом Луговым, который, как оказалось, возглавил разведку одной из стран СНГ, союзницы России. На этот приветственный адрес особо бурно среагировал один из гостей праздника, подмосковный предприниматель средней руки, явно восточного происхождения. Он не без значения представился Челышеву:

— Инженер Насирахмад. По-русски — Замир Даулятович…

Ну и, наверное, было бы несправедливо обойти вниманием «коллективного героя» вышеизложенной истории — Военный Краснознаменный институт иностранных языков Красной армии, от которого на август 2012 года остался лишь факультет военного университета. Высокое начальство решило, что военные лингвострановеды стране не нужны, ибо их якобы легко заменить просто переводчиками из какой-нибудь «аутсорсинговой» конторы. Для любого профессионала это абсурд и бред. Даже квалифицированный переводчик не владеет логикой военного дела. Специализация в переводческой, а тем более в страноведческой сфере близка к медицинской: хирург не хуже и не лучше терапевта, он просто отвечает за другое…

А летом 2012 года, на момент написания этих строк, последние преподаватели старой виияковской школы радовались тому, что в номенклатуре военных специальностей еще сохранилась графа «военный переводчик», точнее — «лингвистическое обеспечение военной деятельности».

О ВИИЯ (при всех изменениях в его названии) всегда было известно мало и немногим. По приблизительным и не официальным данным, из более чем 30 тысяч выпускников этого института только орденами был награжден каждый десятый. Около тысячи виияковцев прошли через Афган — практически все они были награждены орденами и медалями. По этому показателю переводчики превзошли даже офицеров-десантников и спецназовцев. На черном мраморе мемориальной доски в военном университете были выбиты фамилии 15 виияковцев, не вернувшихся с афганской войны. Все, имевшие хоть какое-то отношение к ВИИЯ, понимали, что список наверняка не полный, но точных данных о том, где и сколько военных переводчиков погибло, исполняя свой воинский и «интернациональный» долг, — нет.

ВИИЯ всегда исполнял «интернациональный долг», о котором большинство граждан нашей страны либо совсем ничего не слышали, либо слышали очень мало…

Ну и, наконец, еще один эпизод, имеющий непосредственное отношение к рассказанной истории. Буквально за две недели до своей смерти генерал Иванников позвонил Челышеву, пригласил навестить его, так сказать, «вне плана».

Андрей Валентинович приехал незамедлительно, и после ритуальных взаимных уверений в том, что «дело идет на поправку», генерал, которому даже в кресле-то сидеть было трудно, сразу перешел к делу:

— Знаешь, Андрюша, тут на меня двое журналюг выходили из Питера. Сначала один. А недавно и другой… Они — ребята нам не чужие, офицеры, одного ты, кажется, должен помнить… Так вот, как я понял, они крепко взялись за нашу с тобой бадаберскую историю. Кое-что они нарыли — вот посмотри статью в их питерской газетке, мне внук из Интернета скачал.

Генерал с трудом поднялся, достал из ящика стола несколько скрепленных листов и протянул их Челышеву, который быстро пробежал текст своими цепкими глазами.

— Ну и что? Ничего особенного не вижу. Ну журналистика, хотя… Вывод они сделали правильный.

— Вот и я это заметил. Я отослал этих ребят к Аушеву — он ведь у нас пропавшими занимается. Только что-то мне подсказывает, не остановятся они на Аушеве.

Челышев насторожился:

— Виктор Прохорович, но гриф-то еще не снят. О чем тут говорить? Хотя уже сколько… двадцать пять лет прошло… А почему вы считаете, что они не остановятся?

Генерал засопел:

— Почему-почему… Потому. Чутье подсказывает. И идут они правильно. На меня вот вышли.

— Ну, Виктор Прохорович… то, что вы в этой истории — главный, догадываются многие, и не только «наши»! Вот и Слава Глинская…

— Да, Слава. Слава богу, девка не болтливая, а то… А насчет грифа не снятого… Я, Андрюша, почему тебя позвал… Знаешь, чего я боюсь? Если мы, пока живы, не расскажем хоть что-то — потом найдутся «расследователи», которые все перевернут с ног на голову. И пойдет, понимаешь, молва, что все придумано-подстроено… Или даже хуже того… Помнишь, как того геолога-шофера звали?

— Конечно, помню: Дорошенко Николай Семенович.

Генерал кивнул и продолжил:

— Так вот, этот Дорошенко уже несколько раз «оживал». И в Швейцарии, и в Голландии. А в Голландии — даже с подробностями, что, мол, перешел к «духам», а потом через «врачей без границ» эмигрировал в Штаты… А я ведь тогда сам на подрыв выезжал… вот этими руками его голову на носилки нес… Как вспомню, даже сейчас не по себе. Я Толику Сошникову звонил. Ну ты знаешь, он ВАТТом [141] Военным атташе. — Прим. авт. в Голландии уже сколько лет сидит… Так он всю эту Голландию сраную до каждого домика проверял — не было там никакого «афганца» Дорошенко…