Год 1944-й. Зарницы победного салюта

— Вот и лады! Главное, комбат, танки не пропусти, если на тебя пойдут, понял? А я помогу в случае чего…

В трубке что-то треснуло. Голос командира полка пропал. Несколько минут на НП стояла напряженная тишина. И вдруг до слуха Стрижака донесся едва уловимый гул. Он то усиливался, то затухал где-то за дальним перелеском, но сомнения не оставалось: работали танковые моторы, притом — много.

— Телефонист, передать на батарею!.. Квадрат…

Через десять минут на НП уже нельзя было говорить обычным голосом. От рева двигателей буквально закладывало уши. Квадратные коробки чужих машин неторопливо выкатывались из-за голого бугра и разворачивались в боевой порядок. Несколько танков открыли по нашему переднему краю огонь.

Стрижак спокойно наблюдал за противником. Танков было много. Пять, семь, десять, двенадцать… С виду неуклюжие, они уверенно бороздили раскисшее поле и за ними, по четко обозначивающимся колеям, прикрываясь броней, шли автоматчики.

— Товарищ капитан! — сержант-разведчик с тревогой взглянул на командира батареи. — К ориентирам подходят, товарищ капитан!..

— Спокойно! — Стрижак не отрываясь смотрел в окуляры стереотрубы, что-то определяя и подсчитывая. — Сейчас, сержант. Еще метров сорок… Так, так… Ну, пора. Телефонист!..

Он ровным голосом передал на батарею данные для стрельбы, и почти в ту же минуту у головной машины взметнулся черный султан разрыва. За ним еще и еще… Неплохо! Совсем неплохо.

— Прицел!.. Вправо ноль два… Ближе… — начал комбат корректировать огонь своих орудий, но в это время танки начали перестраиваться. Стрижак увидел, как одна группа приняла чуть в сторону и, стреляя из пушек и пулеметов, стремительно пошла на позиции левого соседа, а вторая — и это больше всего встревожило капитана, — спустившись в неглубокую лощину, взяла направление на его батарею.

— Эх, засекли гады! — выругался сержант. — Прямо на огневые прут. Они ведь, товарищ капитан, этой лощиной почти во фланг к нашим выйдут…

— Знаю. Сколько их, сосчитал?

— Двадцать, товарищ капитан. Ровно двадцать.

Положение складывалось трудное. Четыре пушки против двух десятков танков! Впрочем, за долгие месяцы войны Стрижак бывал и не в таких переделках, но сейчас его беспокоила эта проклятая лощина, которая, огибая невысокий бугор, уходила в сторону правого фланга его батареи. И хотя там гитлеровцам придется все же выползти на ровное поле, пушкарям надо будет резко менять направление стрельбы, с ходу перестраиваться для встречи с танками. А это не просто. Совсем не просто, если учесть, что противник пока еще не ведет огня всеми средствами, обходясь лишь минометами.

— Снимаемся! — приказал он разведчикам. — Тут нам делать больше нечего. Перебежками, за мной! — Он выскочил из крохотного, довольно обжитого блиндажика, лавируя среди разрывов, побежал к огневым позициям батареи. — Не отставать! Живее!..

«Только бы успеть сменить позиции, — билась в голове мысль, — а уж там нас так просто не возьмешь…»

Он успел как раз вовремя: танки еще не показывались, и только гул их двигателей упруго рвал утренний влажный воздух, да смрадный чад вместе с ветром порывами налетал на батарею.

— Первому расчету глядеть в оба! — приказал капитан. — Как только танки выткнутся — огонь. Беглым! Остальным — быстро на запасные!

Стрижак сам ухватился за станину, помогая солдатам выкатить пушку. Не мешкать! Дорога каждая минута. Ну, живо! Сзади зло зачастило выстрелами первое орудие. Стеной встали перед фашистскими танками косматые черные столбы разрывов. Под прикрытием огня товарищей артиллеристы Стрижака готовились к бою.

Гитлеровцы, однако, очень скоро поняли, что перед ними всего лишь одно орудие. Ну что могло оно против их грозной силы? Так, отчаяние обреченных… Заранее предвкушая победу, гитлеровцы шли прямо на него, и когда до полузасыпанных огневых осталось всего несколько сотен метров, Стрижак понял: пора.

— Батарея! По танкам!.. Бронебойным… Прицел…

В надрывный рев моторов, ухание пушек и треск пулеметов вплелись резкие, как удар бича, выстрелы наших орудий. Крайний слева танк споткнулся, клюнул стволом на какой-то рытвине да так и остался стоять, с каждой секундой все больше окутываясь густым маслянистым дымом. Вторая машина юлой завертелась на месте, разматывая разорванную снарядом гусеницу, третья остановилась со свороченной набок башней.

— Батарея!..

Стрижак стоял, широко расставив ноги, чуть позади орудий и, не отрывая глаз от бинокля, командовал. Он знал, что сейчас начнется самое страшное, самое трудное, что гитлеровцы уже наверняка обнаружили его запасные позиции, что вражеский огонь через минуту весь будет перенесен сюда, на этот крохотный клочок земли, который нужно отстоять во что бы то ни стало. Да, сейчас начнется…

И он не ошибся. Фашисты, оправившись от неожиданности, быстро обошли подбитые машины и, усилив огонь, двинулись на батарею. Позиции артиллеристов вздыбились от разрывов, осколки резко забарабанили по щитам, кто-то отчаянно вскрикнул, сраженный безжалостным металлом.

Но снова дружно ударили орудия Стрижака. Вспыхнул неярким костром четвертый танк. Снова заметались гитлеровские автоматчики. И в ту же минуту комбат увидел ослепительную вспышку разрыва прямо на позиции крайнего орудия. Он бросился туда. Командир расчета ничком лежал на земле; уронил на прицел голову убитый наводчик; обнимая желтую гильзу снаряда, полусидел, неловко прислонясь к стенке окопа, мертвый подносчик… Один лишь замковой гвардии рядовой Цуваров стоял между станин, в разодранной осколками телогрейке. Зажимая ладонью рану в плече и дергая контуженной головой, страшными глазами смотрел на погибших товарищей.

— Заряжать можешь? — прокричал ему в ухо Стрижак.

— Могу, товарищ капитан.

— Тогда давай! Бронебойным!..

Он оттащил в сторону обмякшее тело наводчика, припал к прицелу. Головной танк сразу же увеличился в размерах, приблизился. Черный зрачок его орудия смотрел, казалось, прямо ему в лицо. В ту же секунду лязгнул, проглотив снаряд, замок. Готово!

Привычными движениями Стрижак подвел перекрестье под башню танка и выстрелил. Тот прошел по инерции еще метров десять и остановился. Из люков и смотровых щелей потянул дым.

— Заряжай!..

И снова в жаркую многоголосицу боя влило свой голос орудие Стрижака. Еще один гитлеровский танк вспыхнул костром, так и не дойдя до непокорной огневой. Остальные машины, отстреливаясь, стали пятиться назад, по одной сползая в лощину. Атака отбита…

И все-таки это еще не была победа. Гитлеровцы не отказались от своей попытки прорваться. Проутюжив огневые позиции батареи с воздуха, они снова с упорством обреченных пошли в атаку. Теперь уже на два оставшихся орудия…