ИванычЪ - К чему приводит ИДЕАЛИЗМ или любовь к стране ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

Мокнет в луже под стеной.

Скучный климат заграничный,

Чуждый край краснокирпичный.

Именно так, как прозвучало впервые. Соблюдаем историческую правдивость, ничего не приукрашивая. Это я к тому, что не надо меня ловить на слове, если что-то будет звучать неправильно. Потому что рассказываю, как было, кому захочется поправить, пусть вспомнит себя в первые дни в ЧССР. И станет всё понятно.

Итак!!!

Самолёт стал заходить на посадку, о чём нас любезно предупредили стюардессы, попросив пристегнуть ремни, и мы прильнули к окошечкам, пытаясь быстрее увидеть, где же она, эта заграница. Какая она? Но что увидишь ночью? Так. Цепочки огней вдоль дорог, светящие окна домов.

Наконец самолёт коснулся земли. Было уже 5-е мая. Начало первого ночи. И начало нового этапа жизни и службы.

Трудно было понять, куда мы попали. В иллюминаторах проплывали картины военного аэродрома. Огромные, поросшие травой холмы с металлическими воротами, ангары то бишь. Краснозвёздные МиГи, тогда ещё 21-е, КрАЗы топливозаправщики и… повсюду были военные. Советские. Очень значимо и весомо вставал вопрос. Где же эта "заграница"? Куда мы попали? Где море огней и реклам? Где угнетённые негры и прочие рабочие в ярких заграничных комбинезонах? Где иностранные самолёты с эмблемами разных авиакомпаний? Где, наконец, какая-нибудь вывеска по "ненашему" с названием аэропорта? За бортом самолёта разворачивалась картина обычного военного аэродрома, причём явно принадлежащего родной Красной Армии. Обманули что ли? Может, привезли просто на какую-нибудь секретную базу. А, чтобы не было утечки, загрузили нас, что мол в Чехословакию летим. А зачем тогда в Тамбове был пограничник? И почему у нашего капитана заграничный паспорт? Короче основной вопрос встал такой — обманули или нет?

Вопросы вставали и вставали, но задать их было некому. Я вспомнил командировку, и мне стало как-то спокойнее. Там же тоже была похожая картина.

Вышли мы из самолёта. Опять, как принято в Советской Армии, построились. Нас, перемешавшихся во время полета с призывниками, разделили тут же по сортам и видам. Их повели налево, нас направо.

Мы шли мимо ангаров. Некоторые ворота были раздвинуты и были видны острые и хищные носы 21-х МиГов. Характерный шум и запахи военного аэродрома живущего проведением ночных полётов дополнял эту картину.

Навстречу двигалась колонна дембелей. На посадку. Ребята шли весело, орали, да не пели, а орали:

Вот! Выходит не обманули. Не до такой же степени было тут всё засекречено, что даже дембелей заставили такое петь. В руках у парней были раскрашенные чемоданы и ещё на груди у некоторых сверкали непонятные значки. Парни улетали домой. На том самом "Ту", на котором привезли нас. И так защемило сердце, знаете… Ведь нам ещё предстояло 1,5 года, а ребята уже завтра будут дома. А мы тоже уже успели соскучиться и по дому и по своим близким.

Я на минуту представил себе, что это вот я иду, в этой толпе весёлых дембелей, иду по дороге к самолету, который унесёт меня домой. Даже слёзы выступили на глазах.

Увидев нас, ребята радостно заорали традиционное "Вешайтесь, салабоны!!!". Мы-то подумали, что они это тем, другим, нашим попутчикам, но адресовано было это явно нам.

Привели нас, к каким-то опять палаткам. Опять отобрали военные билеты и загнали под крышу самой большой палатки. Тут мы опять встретились с попутчиками. Они какие-то очень притихшие сидели в углу. Среди них ходил пожилой прапорщик с красными петлицами и о чём-то их расспрашивал. Цвет петлиц резанул глаз. После центра, казалось что кроме черного цвета погон или петлиц, другого в природе не существует.

Солидный как полковник, чесслово, прапорщик подошёл к нам. Окинув нас суровым взглядом, он задал вопрос:

— Права с легковой категорией у кого есть?

Нашлось нас несколько, признавшихся.

— Предъявите!

Но ни у кого, в том числе и у меня, с собой их не было. Только один из ребят, выпускник 4-й роты, протянул ему корочки. Прапорщик внимательно их посмотрел.

— Работал на легковой?

— Да.

— Где?

— В Харькове, в такси.

— Военный билет! — потребовал командирским голосом прапорщик.

— Он у старшего, — слегка запинаясь и вставая, ответил парень.

— Старший кто?

— Капитан П., — малый кивнул на нашего капитана, который сидел у стола, где происходила сверка наших военных билетов с очередным списком.

Прапорщик не спеша, вразвалочку подошёл к столу и не обращая внимания на нашего капитана, потребовал у сверяющего офицера, именно потребовал, а не попросил, причём довольно строго.

— Военный билет, — он заглянул в права, — рядового такого-то дай!

— Это специалисты, из них… — начал, было, наш капитан.

Но противная сторона даже не обратила на эту попытку никакого внимания. Он обращался исключительно к вставшему перед ним офицеру, протянув руку за требуемым.

Тот, молча и без возражений, согнулся над столом, нашёл документ и протянул его прапорщику.

— Отметьте, что рядовой такой-то убыл в в/ч ПП… — бросил он проверяющему.

Наш капитан попытался говорить что-то по поводу того… Но прапорщик, не удостоив его даже взглядом, шагнул к нам.

— Бери мешок, солдат, — и повернулся к щеголеватому сержанту, который стоял около входа: — Этого в машину.

Для нас это был некоторый шок. После центра, где прапорщиков-то мы особо и не видели, кроме старшины. Но, если уж и видели, то никто из них не позволял себе подобного по отношению к офицерам.

Вот так круто, в одно мгновение могла повернуться судьба солдата. Вот ведь от каких мелочей зависит порой наша жизнь.

Мы с завистью проводили глазами нашего собрата, уходящего в новую жизнь. Конечно, ему предстояла какая-то интересная судьба. Недаром же права потребовались именно с легковой категорией. Паренька этого я потом встретил. Он в гарнизон привозил какого-то бугра. На "Волге". Попал он в автороту, обслуживающую штаб группы.

Но вот формальности закончились и под командой нашего сержанта мы двинулись. Около палатки сержант радостно обнялся с радостно заулыбавшемуся ему солдатиком. Они по дороге завели какой-то малопонятный нам разговор. Кто уехал и с какой партией, и прочие блда-бла-бла.

А вот и транспорт. Неказистый, но сверкающий, ЗиЛ-130. Попрыгав в кузов, мы устроились на жёстких лавках. Пропетляв по узким проездам гарнизона, машина остановилась у ворот. Через минуту они открылись, и машина выкатилась на дорогу. На настоящую заграничную дорогу и мы поехали по этой самой "загранице"…