ИванычЪ - К чему приводит ИДЕАЛИЗМ или любовь к стране ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

У нас в учебке, помимо сержантов, в роте было только 3-е стариков. Каптёрщик (я его вообще не помню) и два ефрейтора, отслуживших год. Боря Удальцов из Питера и Вова Сплетухов из Москвы. Они были писарями в штабе, а жили у нас. Так вот это были настоящие друзья. И нам, курсантам, и совет, и помощь всегда от них можно было получить. В войсках же другое.

"Организм", "желудок", "дух", "салага"… Терминология обширна. Ничего не знает, ничего не умеет. Всего и всех боится. Прав никаких, обязанностей… перечислить невозможно. Помимо освоения, овладения, накопления ещё и обеспечение быта подразделения лежит в основном на этой категории военнослужащих. Плюс всякие хозяйственные и т. п. работы в интересах, так сказать, части и не только.

Тихий, затянутый до немыслимой узости талии поясным ремнём и застёгнутый на всё крючки и пуговицы военнослужащий. Хотя эта затянутость и застёгнутость всё равно не устраняет мешковатость и обвислость обмундирования. Взгляд бегающий, речь невнятная и прерывистая. Голос тихий и почти неслышный. Движения неуклюжие и суетливые. Любая команда выполняется бегом, без понуканий и повторений. Фигура, всем существом своим, выражающая покорность, олицетворяющая исполнительность и огромное желание работать, служить, исполнять приказы начальников и требования Уставов.

Только иногда в быстром, исподлобья брошенном на кого-нибудь из старослужащих, взгляде читается лютая злоба и ненависть. Или, готовая вырваться на выдохе, истеричная фраза — ругательство в тот же адрес. Но, когда в глаза — собачья преданность и какая-то рабская покорность судьбе и великому вершителю своей судьбы… его величеству старослужащему. Хотя мысль внутри только одна — встречу на гражданке — убью насовсем, даже думать не буду. Но это глубоко, повторюсь, внутри.

Потому что любой старослужащий, это тот человек, т. е. не человек даже, но существо, от которого зависит всё. Каждая минута жизни и каждый вздох контролируется этим высшим существом.

Любой командир, у которого на погонах хотя бы маленькие звёздочки воспринимается как бо-о-о-льшой начальник и существо заоблачного уровня, а уж если большие, то… Но на этих только издалека посмотреть можно.

Эти, со звёздами, вызывают недоумение, ведь он может заставить этих наглых, постоянно чего-то требующих и страшных старослужащих, например, взять в руки тряпки и наравне с ними, воинами 1-го периода службы, мыть и оттирать грязный пол или "шуршать, летать, порхать…" А он почему-то этого не делает. Он, почему-то, например, на полевых занятиях, гонит весь взвод наравне, подгоняет и подгоняет. И не понимает, что человек не машина, что он — человек, устаёт. Что человеку бежать невмочь. Что все эти подонки старослужащие только и делают, что сбивают с темпа, подталкивая и хватая за ремни. Тянут они… Чего тянуть? Чего тянуть? Только с темпа сбивать! И автомат хватать не надо… Это типа — помочь хочешь? Потом же этот перехваченный автомат та-а-аким боком выйдет. Лучше давай отдохнем, на травке поваляемся, а потом потихонечку обедать пойдём. Ну его… кросс этот.

А вот этот со звёздочками вдоль погона — вообще странный какой-то. От него вообще все беды. То пол не так натёрт, а чего его тереть — всё равно роточка разок пробежит, и снова мой— натирай. Чего его натирать, например, после отбоя? Кому он ночью нужен? Кто его увидит. После подъёма и до ухода роты на занятия опять так истопчут, что до обеда опять три. Эти… все… они же ноги не поднимают, они же специально шаркают как старики, чтобы опять драить. Блин! Ну, чего его тереть четыре раза за день?

А ещё — койки, полоски на одеялах, подушки… Все выровняй, всё отбей, все натяни. Ну, какая разница — мятая, не мятая…

А туалеты? Зачем пол ночи тереть все эти раковины и, пардон, очки-дучки… Утром три, днём три, ночью опять три. Раковины, краники. Чего их начищать? Серые — белые, блестящие — не блестящие, кафель, понимаешь ему грязный… А каким ему быть в умывальнике — брызгают ведь.

От него, от этого, у которого не поперёк, вообще житья нет. Он специально сержантов подговаривает в каптёрке. И те начинают с утра настроение портить. Не стрижен, грязный, неглаженый, подворотничок, сапоги… А когда мне это делать? Я за сутки не присел ни разу!

Целый день летаешь, порхаешь, шурша всем организмом… А ночью? Ночью начинается — то стирай, то гладь, то подшивай, а то и всё вместе. А не это, так давай — то вождение ночное сдавай, то песни пой, то стихи рассказывай, то… Вообще говорить не стоит, что делают скоты. Деды, бли-и-ин! Поубивал бы!!! Живыми бы закопал!!! Шкуру бы содрал!!! Собственные зубы заставил бы сожрать!!! Ненавижу!!!

И этих со звёздами ненавижу. Вызывают, беседуют.

— Разрешите войти, тащ…

— Как служится? Не обижают?

— Спасибо, тащ… всё нормально!!!

А ты сам не видишь? Тебе скажи, завтра вешаться придётся. Ты их "строить" начнёшь, а они что, не поймут, кто рассказал? Нет, дорогой неуважаемый — я промолчу. Пусть другие в петлю лезут. Ничего я тебе не скажу, и не агитируй.

— Никак нет, тащ…! Все нормально, тащ…! Отношения нормальные!

Ну, чего ты меня грузишь? "Если вы молчать будете — то так вас и будут…" Я что, по-твоему, дурак? Если бы вам надо было — вы бы давно уже… А вам оно не надо — вот нас и… Не, не куплюсь.

— Есть! Разрешите идти?

Ф-у-у-у! Отпустил. Вроде ничего не сказал. Сейчас эти начнут прессовать — чего спрашивал, чего сказал, как посмотрел. Угрожать будут, предупреждать… Боятся гады… Ненавижу!

Вышел из канцелярии.

— Нет, чесслово, тащ сержант, не ни слова, тащ сержант!!!

Бум!!! Полетел… блин! Встречу на гражданке… Бум! Он же слабее меня, чего же я? А… Бум!

— Нет, тащ сержант, я ничего такого… нет, тащ сержант! Есть, тащ сержант!

Непонятно чего хочется больше — спать или есть? Стоять или сидеть? Хочется только одного и побыстрее. Можно прямо вчера. Дембеля хочется. Где ты, дембель? Где ты…

И вот так, или примерно так все первые полгода. И, на определённом этапе, начинает часто возникать мысль в голове: да чтобы я, когда стану стариком… хоть раз молодого… чтобы я на молодого… да никогда… да… да… и т. п. клятвы лезут в голову.

Ходят легенды о том, что в какой-то части, где обязательно служит земляк или даже друг, в общем верный человек, который врать не станет, молодые навели "свой порядок". Построили дедов в одну линию и живут честно и справедливо. В общем — "Город солнца" создали своими собственными силами. Разбили пару табуреток об голову дедов, и всё наладилось. Надо бы и нам так. Чего мы…

Хорошо, если не находится среди молодых никого, кто эти разговоры до стариков донесет. Тогда так разговорами и мечтами и заканчивается этот бред. А вот если… то тут уж… И говорить-то об этом не хочется. Меры быстрые и жесткие, даже жестокие принимаются.