Михаил Толкач - Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ

Я оказался в центре жидкой цепочки товарищей, за грудой комков глины, свалившейся с размытого склона оврага. Оглядел нашу группу: перебинтованные, бородатые, в измызганных халатах с дырами, в растоптанных валенках. В глазах моих боевых молодых друзей решимость биться до последнего. И ни у кого взгляда обреченного!.. Лишь ожидание схватки…

– Принимайте гостей, товарищ батальонный комиссар! – Голос сверху, как гром с чистого неба. И улыбающееся лицо сапера. Помороженные щеки его были в темных струпьях. А рядом скуластый, светлобровый Ефим Бабиков – разведчик. Командование не забыло нашу группу. Это незыблемое товарищество отличало в МВДБ всех, начиная от комбрига и кончая рядовым бойцом. Верность долгу, комсомольская энергия, ненависть к захватчикам – вот климат в среде десантников вашей части».

Об этом патриотизме с гордостью пишет Сергей Андреевич Суслов. Даже в самом отчаянном положении комсомольцы-добровольцы оставались честными перед своей совестью. Сергей Андреевич учительствует ныне в селе Кстинино Кировской области. А весь тот рейд по тылам Демянского котла провел в боевых стычках, засадах, лихих налетах на гарнизоны врага. Человек он наблюдательный, с хорошей памятью. Его воспоминания, пожалуй, исчерпывающе точно рисуют условия похода группы десантников из-под Черной к болотам Невий Мох.

«Часов в девять вечера 3-й батальон выдвинулся на север от болота Гладкое. Сосредоточились для преодоления охраняемой немцами дороги. Должен заметить, что наши десантники были грозой для тыловых частей фашиста в котле. – Почти весь поход сапер Суслов был при штабе батальона и знал многое из наметок руководства. – Нам говорили, что демянская дорога наше главное препятствие в переходе к старой базе. По ней немцы курсировали от Демянска в сторону Старой Руссы, к Рамушеву. Они долбили нашу оборону, чтобы пробить коридор из котла на Старую Руссу.

Командир нашего батальона И.Ф. Булдыгин не решился сразу форсировать большак и углубляться в лес за речку Явонь, в направлении болот Невий Мох. Капитан был осмотрительным человеком. Приказал разведчикам прощупать подходы и саму дорогу. Мы и так уж потеряли многих за месяц боев в тылу фашиста: не напороться бы на засаду!..

Подобрали группу из одиннадцати наиболее здоровых лыжников. И я в их числе.

– Выберите кратчайший путь через зимник! Постарайтесь открыть немецкие засады. Остерегайтесь «кукушек»! – Капитан Булдыгин всегда растолковывал задание до мелочей. – Побывайте на той стороне и лишь потом гоните ко мне связного.

– И не зарывайтесь. Лихость не всегда добродетель, – счел нужным добавить комиссар Г.И. Лукин. Он, как мне тогда казалось, излишне бравировал своей осторожностью. В батальоне он выглядел блекло. Его осторожничанье часто граничило с боязливостью, если не сказать строже, хотя выдавалось оно как забота о судьбах десантников.

– Смелый там найдет, где робкий потеряет! – уточнил с ободряющей усмешкой Иван Феофанович. Велел вернуться к 22–00.

Старшим группы назначили младшего лейтенанта Владимира Федоровича Синельникова, командира 2-го стрелково-парашютного взвода, толкового коммуниста. Вел он нас медленно, с частыми остановками. «Точно выполняет комиссарский наказ!» – посмеивались ребята.

По обледенелым валам угадали: дорога. Залегли по сигналу старшего. Большак в темноте опустел совсем – парашютисты отучили гитлеровцев свободно маршировать по тыловым трактам. Захватчики могли ездить только днем и то в сопровождении бронемашин, а иногда и танка.

Легко, без шума пересекли ухоженную дорогу. Лыжи мы сняли и несли на себе. Снег возле зимника почти весь растаял. Ничего опасного не заметили. И наш командир тоже. Скучились по знаку его.

– Благостная тишина! – говорил он вполголоса. – Не нравится такая благодать. Рассыпанным строем пойдем дальше.

Чей-то смешок:

– Как велел наш комиссар!

– Разговоры! – командирски рявкнул Синельников.

Молча углубились в сосновый бор, ближе к речке Явони, на пологий взгорок – ничего и никого. Тишина. В верхушках леса шелест и шепот, как всегда слышится ночью. Вот уже метров триста от дороги. Мы встали на лыжи. Спокойно вокруг. Удача явно клонилась в нашу сторону. Младший лейтенант условно постучал палкой по сосне: сбор!

Снова съехались. Оживленные шепотки. Покашливание. И Синельников чувствовал себя свободнее.

– Путь открыт, ребята! Кто пойдет к Булдыгину?.. Разве… – Не договорил! Ударили автоматы.

Выстрелы в ночной тишине обрушились громами. Немцы, охранявшие зимник, засели на деревьях и выследили разведку. Завязался бой. Стреляли по звукам и огневым вспышкам. Враг применял трассирующие пули, указывая своим цели. Бил он разрывными. Как указывает Виктор Иванович Медведев, бывший тогда в разведке на лесную дорогу, «немцы и финны сверху поливали перекрестным огнем парашютистов. С жестоким упорством достреливали раненых. Разрывные пули раздирали навылет тела…»

Командир разведгруппы В.Ф. Синельников послал предупредить Булдыгина, но гонца подстрелили на обочине дороги.

– Ребята, гранаты в ход! – приказал командир. Ахнули взрывы – эхо заполнило темный лес. Владимир Федорович полагал: звуки боя услышат в батальоне!.. Он решил штурмом взять тракт и вернуться на южную сторону, откуда пришли в это пекло.

Грохоту наделали много, но вырваться из ловушки не удалось: гибли люди.

В разведке был и помощник командира саперно-подрывного взвода Андрей Алексеевич Поносов. Смелый парень из Воткинска. Все рассказывал про свою мать, что осталась на улице Советской в доме 131. Он так часто поминал про это, что в памяти С.А. Суслова до сих пор держится адрес.

– Побегу, ребята, не скрываясь. Поняли? – Поносов повернул лыжи в сторону дороги. Он видел, что Синельникова ранило в ногу. Тот пока ходил от сосны к сосне, но с трудом. Кому-то нужно сообщить капитану о засаде.

– Отвлеку «кукушек» на себя. Поняли? А вы – ходу!.. Если что, матери напишите…

Размытые эхом долетели из-за дороги глухие разрывы гранат. Разведчики посчитали: «Товарищи штурмуют зимник!» Добежал-таки Поносов.

Но риск Андрея Алексеевича оправдался не во всем. Он рванулся под выстрелы, и враг сосредоточил внимание на нем. Но охранники не спускали глаз и с оставшихся. «Кукушки» не давали возможности поднять даже головы. Шевельнулся за сосной – выстрел!..

И парашютисты не зевали – не одну сосну очистили от снайперов неприятеля. Раненый немец свалился с дерева в снег, кричал, как ушибленный заяц, тонко и пронзительно. Мороз по коже!

– Товарищ командир, сил моих нету слушать! – Десантник Михаил Плаксин потеребил Синельникова за рукав. – Перевязать бы…

– Пусть верещит! – сердито одернул Плаксина младший лейтенант и заскрипел зубами, поглаживая раненую ногу. – Свою башку не подставляйте!»