Михаил Толкач - Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ

Советские военные историки, как нам кажется, еще не в полной мере осмыслили, оценили значение действий войск Северо-Западного фронта в 1941–1942 гг. Фронт один из немногих устоял против таранной лавины фашистских орд. Устоял и сковал в лесах и болотах крупные силы противника. Как пишет член-корреспондент Академии наук СССР генерал-лейтенант П.А. Жилин в сборнике «На Северо-Западном фронте», «по свидетельству немецкого генерала Зейдлица, в период борьбы за демянский плацдарм 16-я фашистская армия только убитыми потеряла свыше 90 тысяч солдат и офицеров. Если раньше гитлеровские вояки считали демянский плацдарм «пистолетом, приставленным к сердцу России», то в последующем они его стали называть «маленьким Верденом», местом, где перемалывались их силы».

Фронт устоял. Фронт наступал. Фронт перемалывал резервы фашистской Германии. Фронт первым в годы Отечественной войны окружил крупную группировку захватчиков. За ценой не стояли. Убить врага сегодня. Не завтра. Его щадить нельзя. Он не миловал ни старого, ни малого. Убить фашиста!..

За ценой не стояли. Воспоминания участников бывшей десантной группы Н.Е. Тарасова подтверждают это.

В ладомирских лесах, откуда парашютисты намеревались ринуться на юг, к своим, сосредоточились не все лыжники 1-й МВДБ и 204-й ВДБ, что пробовали вернуться на болота Невий Мох. Нанося фашистам удары, часть десантников оторвалась от основной группировки. Яркими мазками остались картины тех дней в памяти А.И. Тарасова из города Добрянки Пермской области.

«После тяжелого боя наш батальон враги рассекли, и так получилось, что группа человек в семьдесят отчленилась в темноте от основных сил. Мы отбивались, как могли, пули и гранаты, мины и штыки – все шло в ход. И все же немец теснил и теснил нас, прижимая к болотам. Из последних возможностей дрались, – пишет Александр Иванович. – По сигналу младшего лейтенанта Ваника Вардановича Степаняна собрались в густом незнакомом лесу. Посчитали свои ряды. Из командиров были старшина Анатолий Михайлович Зубков, старший сержант Г.И. Сорокин и сержант Иван Николаевич Пепеляев. Рации у нас не было. Где находится бригада, батальон наш, не знали.

– Сражаться можно! – заявил Степанян. Он приказал Зубкову проверить оружие и боеприпасы, лыжи и палки, наличие НЗ. Должен сказать, что нам выдавали по 800 патронов к ППШ и пистолетам ТТ, 4 РГД, ножи-финки, достаточный запас патронов к винтовкам. Не все, конечно, у нас оказалось в наличии: с боями прошли, наверное, не меньше двухсот километров. Минуло около тридцати суток, как вошли в тыл немцев.

Образовался у нас небольшой отряд. Степанян разбил людей на звенья. Старших назначил. Первое время нам не удавалось вырваться из соснового бора – немцы обложили лес. Куда ни сунемся – враг!.. И пищи никакой. Ребята подтянули ремни на последнюю дырочку.

Значительно позднее командиры объяснили нам, что немецкое командование решило тогда окончательно разделаться с надоевшими ему советскими парашютистами. С фронта вызвали авиацию и карательные подразделения, какое-то количество бронетехники и радиостанций на колесах… Мы, десантники, как бы вызывали огонь на себя, облегчая тем самым задачу советским частям, сжимавшим котел по наружному обводу.

В жизни бывает так, что мотор, скажем, работает без перебоев. Потом в смазку попадают песчинки. Одна, вторая, третья… Трение усиливается, появляется скрип, мотор греется. Разлаживается машина. Я, сам механик катера, встречал такое. И вот думаю, что парашютисты в сорок втором были такими песчинками в моторе немецкой машины под Демянском. Механизм ее и так работал с перебоями в окружении советских войск. Да заноза под сердцем – лыжники из 1-й маневренной воздушно-десантной и 204-й ВДБ.

В тот раз мы обхитрили немцев. В глубине леса разожгли костры и быстро покинули их. Наши преследователи сосредоточили внимание на огоньках, а мы тем временем проскочили в соседнее урочище. Степанян знал азимут первой стоянки 4-го отдельного батальона и посчитал, что комиссар Куклин именно на нее повел основные силы. И мы пошли ночью. С трудом добрались до старых шалашей. Но там – пусто. Передохнули, поспали. А утром решали, как быть дальше… Командиры единодушно заключили: нужно выходить к своим!.. Если бы мы тогда прошли на север еще чуток, наткнулись бы на лагерь раненых и обмороженных. Если бы…

Наметили маршрут и лесами, глухоманью, двинулись к линии фронта. Попадались патрульные группы немцев – ликвидировали. На зимнике подорвали автомашину со связевым имуществом. На лыжне при стыке просек – пулеметное гнездо. Забросали гранатами. Ни один не уцелел!.. Ребята дрались с отчаянной отвагой.

На взгорках снег стоял, чернели островки земли, парили на солнце. Попался хутор – печные трубы да огарыши. А на березах галдели грачи. И – никого. Ни кошки, ни собаки, ни живого духа.

– Фашист проклятый! – вздыхали ребята, сжимая оружие. Каждый берег силы, чтобы хватило их на последний бросок через окопы врага.

Командиры уводили нас, уклоняясь от маршрута: немцы сзади догоняли. Прикрывали группу самые крепкие десантники во главе с Иваном Пепеляевым. С нами были раненые и обмороженные – движение тормозилось. И силы наши таяли, как снег под весенним солнцем. В оттепель на лыжах – мученье!..

И все же группа приблизилась к передовой. На берегу реки окопы, землянки немцев. И сзади нас опять же немцы, преследователи наши. В оцеплении очутились, в ближнем тылу врага. Залегли, готовясь к прорыву. Командиры высматривали ориентиры, намечали участок на реке, куда бежать, как одолеть заслон. Девять последних дней во рту у нас не было ничего, кроме снеговой воды. Не особенно разбежишься!.. Видно, преследователи передали окопникам о нас. Из блиндажей сыпанули фрицы, оборотили оружие в нашу сторону. Настырный гитлеровец орет из окопа:

– Рус, сдавайс!

«Русский, сдавайся!» – Это относилось к армянину Степаняну, удмурту Пепеляеву, татарину Рамазанову, коми Бабикову, украинцу Булавчику, еврейке Манькиной, узбеку Касимову…

Сержант Сорокин ловко выделил и срезал пулей агитатора. Немцы причесали кустарник из минометов и «шмайссеров». Над чапыжником, где мы укрывались, зависла «рама» – сведения о нас своим передает. Начали бить прицельно – погибель лыжникам. И снова крик во все горло из немецкого окопа:

– Сдавайтесь! У нас есть хлеб, мясо, яйка и шпек. Дадим шнапс!

Знали, паразиты, нашу слабость, но мы отвечали отборным русским матом: удмурт Пепеляев и армянин Степанян, украинец Булавчик и татарин Разаманов, русак Анатолий Зубков… В подкрепление слов – огонь! В дороге запаслись трофейным оружием и гранатами. Младший лейтенант Ваник Степанян пополз с ребятами и забросал ярых крикунов гранатами…