Анджей Мулярчик - Катынь. Post mortem

– Вы меня не узнаете? – спросила женщина, остановившаяся возле ее столика в фотоателье Филлера. – Мы познакомились на похоронах моего мужа. – Она наклонилась и вполголоса напомнила Анне, что тогда она хотела от нее узнать, как это возможно, что ее муж, полковник доктор Густав Зиглер, был там , а умер здесь, в краковской больнице. Она пришла, так как у нее есть для Анны важное известие. Собственно говоря, она явилась сюда в роли посредника, ибо это вдова ротмистра Венде прислала ее к Анне по одному весьма секретному делу…

– Я не знаю, что между вами произошло, но госпожа Рената Венде опасается, что она будет вами встречена недоброжелательно. А поскольку ей необходимо сообщить вам нечто важное, то она попросила меня передать вам вот это.

Анна встала. Ее охватила скорее тревога, чем любопытство, ибо загадочность в выражении лица госпожи Зиглер говорила о том, что ей предстоит услышать некую тайну, о которой не следовало говорить вслух.

– В чем дело?

– Есть доказательства. – Госпожа Зиглер произнесла эти слова почти шепотом. Из своей черной сумки она вытянула краешек конверта и тут же быстро спрятала его обратно. Она бросила взгляд в сторону Филлера, но тот ничего не мог слышать, ибо его с головой накрывал большой кусок черной ткани – он как раз готовился фотографировать толстощекого мальчика лет семи. – Есть доказательства, что это сделали они.

Остальное Анна услышала в кафе «Фрегат». Госпожа Зиглер выбрала столик у окна, села спиной к входу и говорила шепотом, как на исповеди: то, что Анна сейчас услышит, предназначено только для доверенных лиц. У госпожи Ренаты Венде есть к ней большая просьба, но, опасаясь недоброжелательного отношения со стороны госпожи майорши, она попросила вдову полковника Зиглера быть посредником. Итак, из британской оккупационной зоны вернулся капитан Шведовский. Он был в лагере для пленных офицеров II C «Woldenberg». В сорок третьем году немцы собрали группу офицеров и привезли их на место преступления в Катыни. Немцам было важно как можно шире распространить информацию о судьбе польских офицеров, поэтому они разрешили этой группе делать снимки, встречаться и разговаривать с людьми. И именно капитан Шведовский фотографировал не только жертв, но и свидетелей. Местные мужики рассказывали, что там творилось три года тому назад. И у капитана Шведовского нет сомнений, что это сделали большевики, ибо немцы сделали бы это лучше…

– Лучше?

– Они бы не оставили рядом с телами убитых газет тех дней и записных книжек, записи в которых обрывались за час до смерти.

Глядя на желтое, почти восковое лицо вдовы полковника Зиглера, Анна почувствовала себя втянутой в странный круг людей, объединенных смертью. Эта старая женщина пришла как будто от имени вдовы ротмистра Венде, но ведь и она сама тоже чувствовала себя обязанной соблюдать эту странную конспирацию. В какой-то момент вдова украдкой передала Анне конверт. Она смотрела в скрытые за вуалью глаза Анны так, словно в эту минуту она принимала у нее присягу.

– Здесь негативы. – Сухие губы женщины шевелились почти беззвучно, как будто она читала молитву. – Вы работаете в фотоателье. Госпожа Венде рассчитывает, что благодаря этому можно будет сделать отпечатки. Только это должен быть человек, которому полностью можно доверять. Абсолютно надежный!

– Ты ему веришь?

Анна сидела возле Ники на ее постели, расстеленной за шкафом. В руке она держала белый конверт.

– Ты сама меня учила, что верить можно только мертвым. – Пожала плечами Ника.

Анна сейчас не была настроена на словесную перепалку с ней. Только не сейчас. Пусть Ника думает что хочет, но теперь от ее мнения о Юре зависит нечто очень важное. Анна прикрыла конверт ладонью.

– Об этом никто не должен знать. Даже господин Филлер.

С того момента, как мать вернулась домой, Ника почувствовала, что она вновь все глубже и глубже погружается в события времени post mortem. Снова более важным станет то, о чем говорят шепотом, а не то, о чем можно сказать вслух. Но рассказ о встрече с госпожой Зиглер не оставил ее равнодушной. Она взяла в руки конверт.

– Ты посмотрела эти негативы?

– Нет, мне страшно. – Анна опустила голову. – Но я знаю, что этого не избежать. А этот твой Юр надежный человек?

– Он их ненавидит так же, как и ты!

– Приведи его к нам. Но пока ничего ему не говори.

– Вечная конспирация. – Ника пожала плечами. – Юр не придет. Он говорит, что сегодня у него работы невпроворот. Из-за того, что много экскурсий, ему приходится торчать в темной лаборатории всю ночь.

– Тем лучше. – Анна вложила конверт в том «Истории Греции и Рима» и вручила его дочери. – Вечером, когда Филлер уйдет домой, отнесешь его Юру. Пусть сделает отпечатки и спрячет в моем столике. А негатив пусть он завтра же утром отнесет по этому адресу. – Анна открыла книгу и еще раз показала конверт с надписанным адресом. – Этот человек собирается завтра ехать в Варшаву. Он хочет показать это в Генеральной прокуратуре.

– Интересно, на что он там рассчитывает? – Ника покачала головой, в подобную наивность ей было трудно поверить.

Было уже поздно, когда она засобиралась, чтобы выйти из дома. Буся с удивлением наблюдала, как внучка, несколько раз сменив наряд, разглядывает себя в большом зеркале: сначала она сменила платье в цветочек на голубую блузку, надела коралловые бусы Анны, но затем, немного подумав, сняла их и заменила серебряным медальоном на цепочке.

– Куда это ты, Никуся, собралась в такое время? – Буся подозрительно вглядывалась в девушку. – У тебя свидание? В такой поздний час? – Увидев утверждающий жест Ники, она подошла поближе и спросила вполголоса, словно давая понять, что она на ее стороне:

– Мама знает об этом?

– Нет. – Ника приложила палец к губам и подмигнула бабушке, как школьной подружке. – Но ты ей ничего не говори!

Буся покивала головой, приложила палец к губам и прижала к себе Нику, как подружку. Ника взяла с полки толстый том со спрятанным в нем конвертом…

Лицо Юра в красном свете лампочки выглядело словно освещенное адским огнем. Наклонившись над кюветой с реактивами, он наблюдал, как на белой бумаге возникают из небытия контуры каких-то фигур. На него смотрели чьи-то глаза, а он давал возможность этим пятнам проступить более отчетливо, чтобы в конечном итоге они сложились в абрис чьего-то лица…

Юр услышал, как кто-то постучал в дверь, затем с шумом задергалась ручка двери. Он вышел из темноты лаборатории. Во всем помещении фотоателье горела лишь одна лампа. По углам притаились густые тени. За дверью он увидел лицо Ники. Они не договаривались о встрече. Юр забеспокоился, полагая, что она принесла какую-то дурную весть, но ее улыбка его успокоила. В этой голубой блузке она была похожа на ученицу, которая прогуливает уроки. В руке она держала толстую книгу.