Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Своего пика битва достигла с выдвижением 9-го и 19-го мехкорпусов.

Был еще самый мощный среди собратьев 4-й мехкорпус. Но командующий 6-й армии И.Н. Музыченко воспротивился приказам свыше и прибрал корпус себе. У него было столько дыр, что без 970 танков, из которых 400 Т-34 и КВ, обойтись, по его мнению, он не мог. Корпус был использован в качестве пожарной команды. Где обозначался прорыв, туда танкистов и бросали. Через пару дней от ударного кулака осталось «пять пальцев», а потом и их не стало. Подобной танковой армии по численности у вермахта не было в течение всей Второй мировой войны, а она растаяла в Львовском выступе практически незаметно, как снежная крепость весной.

Выдернутые же с отдаленных флангов мехкорпуса, как и полагается, наносили удар по сходящимся направлениям, намереваясь окружить вырвавшиеся вперед соединения 1-й танковой группы. С северо-востока, из районов Луцк и Ровно, наступали 9-й и 19-й корпуса, с юга – 8-й и 15-й.

Основную силу представляли два «южных» корпуса, насчитывавших до войны почти 1700 танков, включая 250 Т-34 и КВ, правда, к моменту прибытия сильно ослабленные. Северной группе удалось вклиниться в оборону немецких войск на 25 км, южной – местами на 30–35 км. Были моменты (27 июня), когда казалось, что состоится окружение хотя бы части германских сил. Части 8-го мехкорпуса ворвались в Дубно, где располагалась тыловая база 11-й танковой немецкой дивизии. Но 28 июня 35-я дивизия этого корпуса сама была окружена. Израсходовав боеприпасы и горючее, танкисты взорвали машины и пошли на прорыв. Не лучше обстояло дело и с другими дивизиями. 29 июня наступление фактически захлебнулось по всему фронту, и остатки мехкорпусов стали либо отступать с боями, либо выводиться в тыл.

Каковы итоги грандиозного танкового сражения у Броды – Дубно, в котором приняли участие с обеих сторон около двух тысяч танков? В советской исторической литературе отстаивался тезис, что оно оказалось чрезвычайно полезным для фронта. «Следовало бы детально разобрать оперативную целесообразность применения здесь контрудара механизированных корпусов по прорвавшейся главной группировке врага и организацию самого контрудара», – писал Г.К. Жуков. Сам Георгий Константинович считал контрудар целесообразным: «Ведь в результате именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву» (8, с. 259). Более того, он посчитал, что танковая группа Клейста «была задержана в районе Броды – Дубно и обессилена» (8, с. 256).

Увы, оценка Г.К. Жукова не подтверждается фактами. Продвижение германских войск на Украине не прекращалось ни на один день. С 22 по 25 июня 1-я танковая группа преодолела почти 80 км. С 26 по 29 июня на этом же участке, где сражались мехкорпуса, танки Клейста продвинулись еще на…120 км! То есть, по существу, противник лавины советских танков не заметил и продолжал свой марш, нисколько не беспокоясь за свои тылы.

Удивительно читать послевоенные воспоминания немецких генералов. Ни командующий группой армий «Юг» Рундштедт, ни командующий танковой армией Клейст, чьи дивизии подверглись атаке мехкорпусов, о «величайшем танковом сражении у Дубно – Ровно» даже не заикнулись. К. Рундштедт в интервью английскому историку Лиддел Гарту лишь сокрушался по поводу какого-то кавалерийского корпуса, ударившего в тыл из Припятских лесов. «…на пути к Киеву немецкие войска подверглись фланговой атаке русского кавалерийского корпуса, неожиданно появившегося со стороны Припятских болот. В результате сложилась чрезвычайно опасная ситуация…» (14, с. 215).

Дивно дивное, хорошо, что история пишется не по мемуарам.

На следующий день после окончания наступательной операции под Бродами – Дубно – Ровно, 30 июня, командование Юго-Западного фронта с согласия Ставки отдало приказ на отход основных сил на линию старой госграницы.

Последуем завету Г.К. Жукова «детально разобрать оперативную целесообразность» контрудара.

Обе стороны в развернувшемся сражении преследовали решительные цели – разгромить ударные силы противника и захватить инициативу. Какая из сторон достигла своих целей? Не останавливаясь на этом риторическом вопросе, обратимся к свидетельству других участников тех событий. В том числе вернемся к вопросу о «детальном обсуждении» контрудара на Военном совете фронта.

Начальник оперативного отдела штаба фронта полковник И.Х. Баграмян, получив директиву № 3, немедленно отправился к начальнику штаба генералу М.А. Пуркаеву с докладом. «…Он с явным недоверием взглянул на меня, – вспоминает И.Х. Баграмян, – выхватил бланк и перечитал текст несколько раз. Быстро обмениваемся мнениями. Они у нас сходятся: к наступлению мы не готовы… Идем к командующему фронтом.

– Что будем делать, Михаил Петрович? – начал Пуркаев еще с порога. – Нам бы, слава богу, остановить противника на границе и растрепать его в оборонительных боях, а от нас требуют уже послезавтра захватить Люблин!»

Кирпонос вызвал члена Военного совета Н.Н. Вашугина.

«– Ну и что же, товарищи, приказ получен – нужно выполнять.

– Так-то оно так, Николай Николаевич, – проговорил Пуркаев, – но мы сейчас не готовы к этому. Нам пока приходится думать об обороне, а не о наступлении. – Вашугин даже привстал…» (10, с. 113).

Корпусной комиссар Н.Н. Вашугин к оперативной обстановке подходил точно так же, как и в Москве, – на эмоциональной основе. «Вот уже два дня воюем, а пока ни разу по-настоящему не ударили по фашистам, – говорил он. – Нужно бить! И не давать опомниться…» (10, с.114).

Кирпоносу не хватало мужества возразить, хотя он был согласен с доводами своего начштаба, который прямо предупреждал, что подойти одновременно к месту начавшихся боевых действий мехкорпуса не смогут, а, потому будут ввязываться в сражение по частям. Пуркаев предложил просить Ставку об изменении боевой задачи фронту с учетом реальной обстановки. Но контрудар состоялся в том виде, в каком требовали сверху. Вечером 26 июня, подводя малоутешительные итоги наступления мехкорпусов, Пуркаев вновь предложил перейти к обороне и с помощью подходящих из глубины трех стрелковых корпусов закрепиться на удобных рубежах. Мехкорпуса же отвести и подготовиться к новому удару. К этому времени ясно выявилось, что по-кавалерийски смелые, но плохо подготовленные атаки дают возможность задерживать противника лишь на отдельных участках, но ценой катастрофических потерь в технике. Кирпонос вынужден был принять предложение Пуркаева. В войска был послан соответствующий приказ, но в тот же день из Москвы его отменили. Ставка запретила отход и потребовала продолжать наступление: «Ни дня не давать покоя агрессору. Все» (10, с. 141).