Виктор Поротников - Русь против Орды. Крах монгольского Ига

– Из ясачных людей у нас остались лишь донские колена кипчаков да саксины, расселившиеся вдоль реки Ахтубы, – ответил Карамурза. – И те и другие давно прозябают в бедности, так как их пастбища и зимовки находятся в ленном владении у кочевой татарской знати. Кочевые беки забирают себе львиную долю податей, поступающих от ясачных людей. Тут уж ничего не поделаешь. – Толстяк Карамурза пожал плечами, вытирая жирные пальцы льняной салфеткой.

Хан Ахмат нахмурился еще больше, понимая смысл последней реплики визиря. Такое положение сложилось в Большой Орде еще до хана Кичи-Мухаммада, свергнутого Ахматом. При сыновьях и внуках Тохтамыша, боровшихся за ханский трон с потомками Едигея и Бердибека, вошло в практику превращать ханские временные земельные дарения татарской знати в наследственные владения. Таким образом, ханы, рвавшие друг у друга ордынский трон, стремились перетянуть на свою сторону кочевую татарскую знать.

Хан Ахмат понимал, что отнимать у кочевых беков их ленные владения чревато для него потерей трона. Именно кочевые беки и зависимые от них кипчаки и саксины составляют основное ядро его войска.

– Можно увеличить чеканку медной монеты и выдать, скажем, половину жалованья войску медными деньгами, – сказал Карамурза. – Другую половину жалованья можно выдать маленькими серебряными монетами, которых очень много в обращении на рынках Сарая.

Полновесная серебряная монета называлась теньге и высоко ценилась среди купцов и ростовщиков. В пору смут, когда всякая торговля была нарушена, ордынские ханы стали чеканить в огромных количествах мелкие серебряные деньги, которые по весу были втрое легче теньге. Называлась маленькая серебряная монета – теньгача, но чаще – акча, то есть «беленькая».

Иноземные купцы очень неохотно брали за свои привезенные в Сарай товары мелкие серебряные деньги и тем более медные деньги, которыми власти Сарая пытались покрыть огромную нехватку в золоте и серебре.

– Мне, как хану, недостойно расплачиваться с войском медными деньгами! – с видом оскорбленного достоинства промолвил Ахмат. – Нужно где-нибудь раздобыть побольше серебра, Карамурза. Это не просьба, а приказ!

Визирь покинул ханскую трапезную с унылым лицом.

«Зачем честолюбцы рвутся к власти, если, сидя на троне, они не могут не то что довести государство до процветания, но даже не в состоянии свести концы с концами!» – думал он, направляясь по пыльным коридорам и залам в ханскую канцелярию.

Чтобы отвлечься от тягостных дум, хан Ахмат поднялся по винтовой каменной лестнице на верхнюю площадку круглой дворцовой башни. С высоты тридцати локтей взору хана открылся Гулистан, центральный квартал Сарая, обнесенный высокой желтой стеной из сырцового кирпича. Среди стройных кипарисов и пирамидальных серебристых тополей теснятся одна к другой плоские черепичные и глинобитные крыши домов, иные из которых имеют два и три этажа. Узкие тенистые улочки, стиснутые высокими дувалами, напоминают извилистые ущелья, по ним можно было ходить пешком и проехать верхом, но повозка здесь нигде не проедет.

Повозки проезжают только по главной улице Гулистана, ведущей от Южных ворот до базарной площади. Ширина этой улицы такова, что по ней могут проехать в ряд двадцать всадников.

В Гулистане проживает оседлая татарская знать, а также купцы и ростовщики.

Вокруг Гулистана раскинулись, утопающие в зелени деревьев, ремесленные кварталы, пыльные и грязные. Дома здесь в основном одноэтажные, рядом соседствуют жалкие лачуги из жердей и прутьев, шалаши из досок и неглубокие землянки.

В лучшие времена в Сарае проживало около ста тысяч человек, не считая приезжих торговцев. Ныне в столице Большой Орды население не превышало тридцати тысяч жителей. Отсюда давно разъехались почти все иудеи и армяне, некогда главные воротилы здешней торговли. Разбежались из неспокойного Сарая греки и фряги, обосновавшись в Крыму. Когда-то богатые подворья греческих и генуэзских купцов ныне пребывали в полнейшем запустении, здесь обитали лишь бездомные собаки и нищие.

Весна только началась. В необъятной небесной синеве с юга на север тянулись стаи диких гусей и журавлиные клинья.

Задрав голову, хан Ахмат, как мальчишка, загляделся на далекие птичьи косяки. Давно ему не доводилось охотиться с соколом на перелетных птиц, нескончаемые заботы совсем задавили его!

Неожиданно на вершину башни прибежал ханский нукер, сообщивший хану Ахмату, что в Сарае объявился мурза Тулунбек со множеством своих людей. Тулунбек ушел из Казани, разругавшись с тамошним ханом.

– Тулунбек готов припасть к твоим ногам, повелитель, – сказал нукер, прижав ладонь к груди.

Заинтригованный Ахмат чуть ли не бегом устремился в зал приемов.

Облачаясь с помощью услужливых слуг в расшитый золотом чапан, навешивая на шею золотые ожерелья, Ахмат пребывал в радостном волнении. Такого прежде не бывало, чтобы к нему в обедневший Сарай бежали, ища здесь покровительства, знатные вельможи из процветающей Казани. Обычно приближенные Ахмата уходили от него в Казань и Ас-Тархан.

По внешнему виду мурзы Тулунбека было видно, что этот вельможа весьма богат и привык повелевать. Тулунбек был лет на десять моложе хана Ахмата. Он был статен и крепок. Видимо, среди его предков было немало кипчаков и славянских наложниц, так как небольшая борода и волосы Тулунбека имели светло-желтый цвет, а его раскосые очи были серо-голубого оттенка.

Поклонившись сидящему на троне хану Ахмату, Тулунбек прижал к груди ладони обеих рук. Произнося цветистое длинное приветствие, Тулунбек стоял перед ханом прямо, но руки по-прежнему держал прижатыми к груди, как того требовал дворцовый этикет.

Хану Ахмату это понравилось, поскольку многие из его приближенных, выросшие в степных кочевьях, совершенно не умели соблюдать этикет и выказывать внешнее почтение своему повелителю. Зная гордыню и заносчивость степных беков, хан Ахмат предпочитал встречаться с ними не в сарайском дворце, а где-нибудь за городом – на своих летних стоянках.

На Тулунбеке был надет халат из дорогой ширванской ткани, на ногах у него были сафьяновые сапоги с загнутыми носками, а на голове круглая парчовая шапочка-тафья со свисающей сбоку золотой кистью.

Советники хана Ахмата, сидящие на скамьях с двух сторон от трона, с затаенным любопытством разглядывали знатного казанского перебежчика.

– Что привело тебя в наши края, друг мой? – вежливо осведомился у нежданного просителя хан Ахмат.

Ему уже доложили, что в обозе у мурзы Тулунбека находятся его жена, дети, слуги и рабы. Всего около сорока человек. Обоз казанского мурзы охраняет отряд конников числом в четыреста воинов.