Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

— Куда? Неужели вас не научили, что «Шартрез» подается к десерту? — и развела руками, как бы извиняясь за вопиющую этикетную неграмотность. Гости великодушно извинили, тем более что последовательность употребления напитков для них не играла роли — одному предстояло вести машину, а второй хранил верность сухому закону. После недолгих и безрезультатных переговоров каждый был предоставлен самому себе.

Мужчины вели себя осторожно, опасаясь уронить джентльменское достоинство, зато первоначальная чопорность хозяйки исчезала на глазах. Она уже не требовала пополнять свою рюмку, а наливала сама, отдавая предпочтение объятиям крепких «Богатырей». Лицо ее раскраснелось, палуба ходила ходуном, принимая на себя часть закусок. Такая метаморфоза симпатий у Ветрова не вызывала, его вообще раздражала всякая чрезмерность: будь то хлещущие будто из пожарных шлангов кинематографические дожди или десятки кружек, которыми обставляют себя иные посетители пивных.

«Куда же исчезла та ангельская девочка из юности, изящно выточенная статуэтка, у которой даже от кваса кружилась голова? — думал он, поглядывая на ту, что носила высокое звание „Первая любовь“. Какое же счастье, что мне был вовремя ниспослан ангел-хранитель, излечивший от любовного недуга». Сам ангел сидел в торце обеденного стола и демонстрировал все правила хорошего тона. Если он работал на контраст, то это у него здорово выходило.

Употребление напитков и закусок хозяйка пыталась сочетать со светской беседой об искусстве и модных книжных новинках. Суждения ее были очень поверхностными, особенно в сравнении с основательными приговорами Алишера.

— Да что книжки, — не в них дело, — тряхнула Нина куриным крылышком, которым собиралась закусить, и тут же посадила на свой аэродром часть этого летательного аппарата, — надо уметь жить — вот мудрость жизни! Вам, господа хорошие, этой мудрости никак не осилить. Все принципы свои выставляете, слова красивые говорите. Не в них дело! Нужно сначала занять высокое положение, добраться до командных рычагов, а потом уж говорить о принципах. Тогда от них будет польза и своя жизнь устроена.

— Мы вроде бы и так не жалуемся, — заметил Алишер, — Женя вон профессор, доктор наук…

— Лауреат государственных премий, — дополнил Сергей.

Нина махнула рукой:

— Знаю, как эти премии дают. Да и докторов у нас нынче развелось раз в десять больше, чем генералов.

Ах, как узнаваема была Агния Львовна в суждениях дочери, всегда внушавшая Нине, что ценность людей определяется по принадлежности к кругу избранных. Чем ýже круг, тем выше ценность. Ради напоминания о юности не стоило обращать внимания на бестактность, тем не менее Сергей решил несколько сгладить слова жены и воскликнул:

— Это же прекрасно, когда в обществе больше ученых, чем генералов!

— Ну что я говорила? — хмыкнула Нина. — Опять про общество, опять про «жила бы страна родная». Седой солидный человек, но по-прежнему с комсомольским задорчиком, как петушок. Давно бы пора успокоиться, угомониться. Нет, работает, надрывается, во всякое дело лезет, все сам, сам… Сначала доказывал, что может работать, теперь показывает, как нужно работать, но награды, между прочим, получают другие…

Сергей испытывал очевидную неловкость и попытался остановить жену, но та прочно оседлала своего конька, чувствовалось, что подобные разговоры здесь были не редкостью. И лишь когда запахло жареным, хозяйка была вынуждена оставить седло ради кухонных обязанностей.

Ветров, не теряя времени, изложил суть приведшего их сюда дела. Он позволил себе даже несколько сгустить обстановку в Озерном и высказал предположение, что решительность ребят из клуба молодых избирателей не остановит их перед обращением в высокие инстанции. Тогда вся деятельность Борзых будет смахивать на попытку устранения неугодного кандидата. А если пронюхает пресса? Можно из-за пустяка прогреметь на всю страну. И, наконец, нужно действовать по справедливости и защищать своих людей. Разве Сергей не говорил, что Микулина в обиду не даст?

Тот испытывал явное замешательство: да, говорил, но тогда не подозревал, что будет выявлено столько безобразий.

— Ты в самом деле веришь, что в действиях Микулина имеется злой умысел? — наседал Ветров.

— Да нет, человек он честный, но против фактов не пойдешь.

— Почему не пойдешь? Сократ ходил, он верил своему чутью воспитателя больше, чем фактам. И потом, меня возмущает легкость, с какой начальники отказываются от защиты своих подчиненных. Вроде бы это не их прямая обязанность и нравственный долг.

Алишер убеждал по-своему: тех, кто совершенно невиновен, защищать нетрудно, но вот для поддержки споткнувшегося требуются и благородство и мужество.

Общими усилиями дело все же склонилось к тому, что Ильин даст необходимые распоряжения для своевременного прибытия людей на собрание в Озерном и даже пошлет туда своего представителя. Достигнутое согласие чуть было не нарушилось с появлением хозяйки. Она поставила на стол блюдо дымящегося жаркого и деловито спросила мужа:

— Это не тот ли Микулин, который на прошлой конференции тебя критиковал?

— Так уж критиковал! — вспыхнул Сергей. Ему стало неловко от мысли, что товарищи могут неправильно истолковать истинные причины его упорства. — Он просто говорил, что командование часто использует людей не по назначению, гоняет на хозяйственные работы. Правильно говорил, так ведь это наша общая беда.

Нина раздраженно прогремела тарелками и сказала, что таких критиканов лучше не выдвигать, ибо они ни на что не способны.

— Ну, по крайней мере, в смелости им не откажешь, — осторожно заметил Ветров.

— В смелости? Посмотрели бы вы на них три года назад, все были тихими, ничем не выделялись. Но лишь вожжи отпустили, тут у них гражданское мужество сразу и взыграло. А как же? В крике все одинаковы: и умные, и глупые. Как же еще ничтожеству проявиться?

Ветров понимал всю бесперспективность застольного спора, но удержаться не мог.

— Почему же тогда молчат достойные? Если они так же смелы, пусть спорят и отстаивают свою правоту. Да не здесь, за роскошным столом, а при всем честном народе, как исстари водилось на Руси.

— Не знаю, как там водилось, не жила. Зато теперь знаю, что честного народа просто нет. Есть орущая, кипящая злобой толпа, настраиваемая на ненависть к существующей власти. Нет, я бы на месте Сергея все эти сборища решительно запретила.

Алишер тут же заметил, что на месте Сергея она сидела бы недолго, поскольку была бы привлечена к ответственности за действия, препятствующие свободному ведению гражданами предвыборной агитации. Нина несколько растерялась, авторитет Алишера на нее все-таки действовал, а тот для пущей убедительности еще небрежно обронил: «Статья 14 Закона РСФСР о выборах».