Сергей Михеенков - Встречный бой штрафников

– Огонь! – скомандовал взводный.

Иван прицелился в самый ближний мотоцикл. До него оставалось метров пятьдесят. Никогда он еще не видел противника так близко. Он тщательно прицелился и дал короткую очередь. Трасса воткнулась прямо в колесо мотоцикла, потом полоснула по коляске и косо пошла вверх, захватывая и мотоциклиста, и сидевшего за ним автоматчика. Мотоцикл перевернулся, как игрушечный. Немцы с криком полетели в снег. Двое тут же вскочили. Один пытался снять с турели и вытащить придавленный опрокинутой коляской пулемет. Иван дал прицельную очередь вначале по нему, а потом по другому, стрелявшему с колена из карабина. Вот за что его потом били больше других, когда привели в деревню. Его взяли возле пулемета. Немцы сложили своих на одеялах вдоль дороги. Их оказалось четверо. Четвертого он не помнил. Иван посмотрел на них и подумал: за отца. И еще подумал: если его сейчас поведут на расстрел, то смерть надо принять как в бою. Свое дело он сделал. Вон они, лежат, его крестники. Четверо. Один – за отца. Другой – за Нестера. На его долю оставались еще двое. Хорошая цена.

Но расстреливать не повели. Избили. Избили так, что долго потом кашлял с кровью.

В деревне их загнали в коровник. А вечером пригнали еще одну группу. Взяли их где-то неподалеку, в лесу. Среди них Иван узнал генерала.

– Здравствуйте, Василий Федорович, – сказал он.

Тот некоторое время рассматривал его избитое лицо. Потом узнал:

– А, пулеметчик. А где лейтенант?

– Убит наш лейтенант.

– А старшина?

– И старшина тоже погиб.

– Что, – спросил генерал, – был бой?

– Да, – ответил он, – это был хороший бой. Настоящий. Никогда я так удачно не стрелял из своего пулемета, как в последний раз. Жаль, патроны кончились.

– Значит, вы в плен попали в бою? – Генерал неожиданно перешел на «вы».

– Так точно, в бою. Когда уже исчерпаны все возможности сражаться.

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Рядовой Володин, – сказал ему вдруг генерал и подал руку. – Будем друзьями. Мы из одной роты. Ты меня понял?

Иван все понял. Свои сержантские петлицы ни с гимнастерки, ни с шинели сдирать он не стал. Потом, зимой, в Минске, в лагере Пушкинские казармы эмалевые треугольнички сняли охранники – на сувениры. Больше взять у него было нечего.

А генерала в лагере потом кто-то выдал. Говорили, что кто-то из своих, из штабных. Увели Василия Федоровича, которого он в лагере называл Володиным и делился табачком. Правда, табак чаще всего оказывался у Володина и угощал Ивана он.

А второй раз генерала Иван встретил в лагере на севере Германии, в Киле. Шла агитация во власовскую армию. К ним в лагерь прибыл генерал. На нем была странная форма: серый мундир немецкого покроя, но нашивки незнакомые. Как потом выяснилось, новой русской армии. Он произнес речь. Несколько человек тут же вышли из строя и стали рядом с ним. Генерал каждому из них пожал руку. Добровольцев тут же отправили в карантинное отделение, переодеваться в новую форму. Как все просто, думал Иван, наблюдая за добровольцами, два шага из строя, и ты уже другой. Он вспомнил отца и оглянулся на своих товарищей. У некоторых на лицах выступил пот. Они стояли бледные. Каждый решал за себя сам. Из их группы не вышел никто.

Иван сразу узнал генерала, с которым бедовал общую беду под Вязьмой. Странно, подумал он, генерал снова в генеральской форме. И довольствие у него, должно быть, снова генеральское. Он боялся, что Василий Федорович узнает его. Узнает. Подойдет. Позовет. Предложит хорошие условия.

Генерал еще раз скользнул взглядом вдоль строя. Ивана он не узнал.

И Иван никому не сказал ни слова, что знает генерала, что они вместе выходили из окружения и почти одновременно попали в плен под Вязьмой в ноябре 1941 года, что в лагере его звали рядовым Володиным.

В личной карточке, которую на него завели еще в концлагере в Рославле, значились две попытки побега. Иван надеялся на третью. Третья – последняя. Он это знал.

Весной 1943 года Ивана и всю его группу неожиданно перевели на юг Германии. С тех пор он работал в кожевенной мастерской. Побег они планировали на весну 1944 года. Вернее, планировали французы из соседнего барака. Всеми делами здесь заправляли французы. Из всех военнопленных, содержащихся в бараках Баденвейлера, именно они были более осведомленными и менее истощенными, чем те, кто прибывал с Восточного фронта и даже из Африки.

Ивана, как руководителя русской группы, вскоре свели с Арманом. Арман работал в городе парикмахером. Когда познакомились ближе, Иван узнал, что Арман – бывший капрал из спецподразделения ВВС «Сражающаяся Франция», в плен попал в ноябре 1941 года в Северной Африке неподалеку от форта Капуццо. Где это точно, Иван не знал. Так же, как и Арман долго переспрашивал о том, где находится Вязьма. Выходило так, что в плен они попали почти одновременно. Помогая друг другу и готовя массовый побег в горы, назначенный на весну следующего года, они никогда не забывали об этом. Во время последней встречи Арман сказал, что из Франции поступили точные сведения о том, что следующей весной англичане, американцы и канадцы, а также ударные батальоны «Сражающейся Франции» во главе с генералом де Голлем высадятся на севере Франции, в Нормандии, и на Балканах, чтобы начать мощное согласованное наступление.

– Вот тогда и пойдем в горы, – подытожил Арман.

– Значит, снова откладываем. Ребята уже на пределе! И нервы, и физическое состояние таково, что до весны мы не дотянем.

– Скажите им: пусть держатся, – стоял на своем Арман. – Сейчас уходить бессмысленно. Уйдем в горы перед высадкой союзников. Таков приказ штаба. Пойми, Иван, мы там, в горах, нужны весной. К тому времени для нас там будет все: и оружие, и продовольствие, и одежда, и французский коньяк.

Иван понимал: Арман ведет свою политику. В горах они нужны только весной. А как быть им сейчас? Как пережить зиму? Французы и бельгийцы, на посылках из дома и от Международного Красного Креста могли ждать и дольше. А он готовился к побегу каждый день. Армана он тоже предупредил, что уйдет в горы со своей группой, как только подвернется случай. А ждать до весны – это означало медленно терять группу от истощения и болезней. Одного за другим. Уже заболел туберкулезом летчик лейтенант Трегубов. Начал отекать от недоедания Володя Минаев, прекрасный снайпер. Через пару недель вахманы его уведут в изолятор, а оттуда одна дорога – за реку, на русское кладбище. Вот наша дорога в горы!

Авианалет решил все. Из всей группы надежных и не единожды проверенных товарищей, в которую вошли и бывшие пехотинцы, и минометчики, и артиллеристы, и один интендант, и летчик, после точного попадания бомбы в цех в живых остался только он один. Одному бежать в горы было безумием. Но ждать побега до весны означало сгнить в холодном сыром бараке, медленно доходить на жидкой вонючей баланде из брюквы и горькой, как полынь, «каве». Жажда свободы пересиливала все.