Василий Веденеев - Человек с чужим прошлым

— Я? — удивленный таким поворотом разговора Дымша открыл глаза и, враз подобравшись, подался к Выхину всем телом. — Meня достаточно помотало по свету. Однако ж я не россиянин, как Тараканов, а поляк! Я пою другое: «За богатствами в Подолии полк шестой выходит в поле, пики, сабли жми в ладони, большевиков мы гоним, гоним!» — заревел он старую уланскую песню пилсудчиков.

— Тише вы! — остановил его Вадим. — Идите, пожалуй, спать. Шнапса больше нет.

— И пойду! — Дымша встал, пошатываясь, сделал несколько шагов к двери и обернулся. — А вы слыхали, милостивый пан Выхин, что тот человек, который сбежал сегодня на вокзальной площади от патруля и спрятался в развалинах, был обнаружен немцами? Его хотели взять, но он подорвал себя и еще несколько человек гранатой… Об этом Тараканов вам почему-то не сказал. У него немае гонору и отваги, или, как говорите вы, россияне, нет чести и смелости, все норовит из-под полы или из-за угла. Поэтому мой вам совет: стирайте плащ, Выхин! А я пошел спать.

Хлопнула дверь, Дымша вышел. Простучали каблуки его сапог по каменным плиткам пола коридора. Вадим остался один.

Тщательно прибрав остатки попойки, он подошел к окну, приоткрыл раму и закурил, пуская дым в щель, из которой тянуло ночной прохладой.

Ну, вот и сocтоялись новые знакомства, произошел весьма любопытный разговор. Сколько событий за один день! И сколько вопросов!

Действительно ли раненый, которому он так неосмотрительно помог в развалинах, взорвал гранатой себя и пытавшихся его захватить немцев? Или это хитрая приманка? Почему Дымша сказал ему об этому и как Тараканов умудрился разглядеть пятна на плаще? Что думать о высказываниях поляка относительно привычек и странностей Тараканова и вообще стирать еще раз плащ или не надо? Кстати, совершенно непонятно, почему его гости пришли вместе, а ушли порознь? И не следует ли теперь ждать откровений Тараканова о Дымше?

Задумавшись, он не заметил, как сигарета догорела и окурок больно ожег пальцы. Выбросив его, Выхин прикрыл окно, снял ботинки и завалился на кровать: какое блаженство лежать, раскинув руки и ноги, лежать на мягкой постели, а не дремать, сидя на жесткой деревянной скамье качающегося вагона — душного, медленно ползущего по рельсам ящика с окнами, туго набитого людьми! Нет, пожалуй, не стоит торопиться, а лучше со всеми вопросами подождать до завтра — новый день, новая пища.

Раздеться сил уже не хватило, и Выхин уснул прямо в одежде… Снились ему лесистые горы в легкой синей дымке, звенящие ручьи и никогда дотоле не виденный им полковник Марчевский, сидевший на белой лошади, которую вел под уздцы весело насвистывавший уланские песни Алоиз Дымша…

Дымша, тяжело отдуваясь от мучившей его одышки, перебирал руками скользкие от предутренней сырости скобы, вбитые в ствол толстой сосны, взбираясь все выше и выше к тщательно замаскированному в густой кроне дерева помосту, на котором был устроен наблюдательный пункт. Дернуло его вчера так надрызгаться сивушной гадости — шнапса: теперь руки предательски дрожат, ноги осклизаются, того и гляди сорвешься вниз и сломаешь себе шею на радость Тараканову. В том, что тот будет только рад, Дымша почему-то не сомневался.

Во рту сухо и противно, голова пустая, и кажется, что мысли катаются в ней, как мелкие камушки в дешевой детской погремушке. Катаются, словно гоняясь одна за другой, но как камушки живут каждая по отдельности, никак не желая соединиться в одно целое. А надо бы им слиться, приобрести стройность, потянуться замысловатой цепочкой, да не дает еще не выветрившийся похмельный туман.

Нет, не зря он вчера провел столько времени с Выхиным, лакая дешевое немецное пойло. Вбить клин между россиянами — вот что сейчас очень нужно! Посеять сразу же недоверие: пусть таятся друг от друга, подозревают, подглядывают, подслушивают, приходят советоваться обо всем к нему, к Дымше. А уж он-то им насоветует, будьте спокойны! Нельзя допустить, чтобы они спелись, стали если уж не друзьями, то хотя бы приятелями — куда тогда подеваться ему, Алоизу Дымше? Он один должен быть очень нужным Ругге, Шмидту, Марчевскому. Только он один!

Наконец-то и помост! Тяжело перевалившись на него, Алоиз сел, широко раскинул ноги и прислонился спиной к стволу сосны. Хорошо еще додумались сделать небольшой барьерчик — получилось что-то вроде неглубокого гнезда. Не будь этого, пусть и хилого, ограждения, можно вполне свободно загреметь с высоты, особенно в таком состоянии, как сейчас. Вниз даже поглядеть страшно и неприятно — подкатит к горлу волна мутной тошноты, но глядеть придется, правда, не прямо вниз, а вдаль, внимательно осматривая сопредельную сторону, где могут скрываться секреты русских пограничников.

Ну, ничего, надо же дух перевести… Сейчас бедный Дымша маленько передохнет и возьмется за бинокль — вот он, висит на груди, рядом с небольшой серебряной дудкой, из которой можно извлечь звук, весьма похоже имитирующий громкий крик болотной птицы. Какой именно, Алоиз не знал и не очень хотел узнать — разве это так существенно? Главное, что заметив опасность в момент перехода границы его напарником, он должен трижды дать сигнал.

Достав из заднего кармана бриджей плоскую фляжку с коньяком «Вилькенхаузен», который в благословенные довоенные времена стоил по пятнадцать злотых за литр, Дымша, морщась, сделал пару глотков, едва сдерживая желание резко запрокинуть горлышко фляжки в широко открытый рот. Прикрыл глаза и подождал, пока теплая волна дойдет до сердца, заставив его биться ровнее.

Однако толком передохнуть не удалось — требовательно зазуммерил полевой телефон. Неуклюже повернувшись, Алоиз поднял трубку.

— Что вы там копаетесь?! — послышался раздраженный голос Тараканова.

— Осматриваю полосу, — вздохнув, ответил Дымша. — Не торопитесь.

— Скоро будет совсем светло! — Тараканов дал отбой.

Положив трубку, Дымша заставил себя посмотреть вниз. Там у подножия сосны, темным пятном выделялась фигура Владимира Ивановича, одетого в немецкий маскировочный костюм. Какое все-таки счастье, что Ругге не заставляет его, Дымшу, ползать на пузе через границу, считая для этого недостаточно молодым и здоровым. Есть у немца здравый смысл, понимает: бывший офицер разведки Алоиз Дымша может принести больше пользы здесь, а не по ту сторону.

Подняв бинокль, он отрегулировал резкость и начал методично осматривать линию границы, метр за метром. Русские применяли систему патрулей и секретов, проложили контрольно-следовую полосу, умело маскировались и вообще стерегли границу так, словно от этого зависело все их существование. Такого рвения Дымша не понимал и уж ни в коем случае не мог одобрить, но относился к нему с невольным уважением, как уважают сильного противника.