Василий Веденеев - Человек с чужим прошлым

А неотступный сон преследовал по ночам, рвал на части нервную систему, терзал страхом.

Да, Вилли был трусом, и сам себе давно признался в этом. Но только сам себе! Как каждый трус, он мечтал утопить свой страх в чужом, чтобы его все боялись по крайней мере, если не все поголовно, то большинство,

Тогда он станет бояться только Бога и начальства. В Бога Вилли продолжал тайно верить, хотя это считалось крайне непристойным для члена нацистской партии и сотрудника гестапо.

И в самом деле, сними с него мундир, отними ставшую столь привычной власть — и что будет являть собой бедный Вилли Байер? Недоучившийся архитектор по интерьеру, в свое время попавший в окопы Первой мировой войны, где он был контужен французским снарядом… После этого у него и появился дефект челюстного аппарата, из-за чего он так часто брызгал слюной, моментально входя в раж, а потом к нему прилипла и эта проклятая кличка — «Бешеный верблюд». Ему доносили о ней, он злился, но ничего не мог поделать — всех подчиненных не заставишь молчать, а болезненное реагирование на прозвище, которое при нем никто не рискнул бы произнести вслух, никак не могло прибавить авторитета. Это Вилли понимал очень хорошо, поскольку имел достаточный жизненный опыт и немного знал человеческую натуру.

Он успел испытать разные превратности судьбы, и потому страх стать никем заставлял его служить любому начальству так, словно от этого зависела вся его жизнь. Впрочем, скорее всего, так и было.

Назначение начальником СС и тайной полиции в небольшой польский город он поначалу воспринял с обидой, естественно, в душе — внешне это никак не проявилось. Но потом, когда вызвали «наверх» и объяснили всю важность задачи, Вилли преисполнился гордости — не кому-нибудь, а именно ему, Вильгельму Байеру, поручено крайне ответственное дело.

Нo тут же затаившийся до времени подленький страх опять больно куснул его под сердцем — а вдруг чего не так выйдет? Не повезут ли, в случае неудачи, обратно в фатерланд твою голову отдельно от тела? Поэтому в Польшу Бешеный верблюд приехал в мрачном расположении духа.

Жестокость, жестокость и еще раз жестокость вкупе с беспощадностью к врагам рейха! — вот что нужно было в этом городе. Он готовился начать «чистку», как вдруг получил уведомление о прибытии высокого гостя из Берлина.

И вот тот сидит перед ним — высокий, худой, с просвечивающей сквозь редкие волосы кожей костистого черепа — и тщательно протирает белоснежным носовым платком стекла очков в тонкой золотой оправе.

Байер почтительно молчал, ожидая, пока начнет беседу гость. Но тот, закончив протирать очки платком, убрал его и, достав маленький замшевый лоскуток, снова занялся стеклами.

Для Бергера это был отличный предлог как следует рассмотреть Байера и составить о нем собственное мнение. Искоса бросая взгляд на оплывшую фигуру гестаповца, Бергер думал о том, что ему придется сразу же нейтрализовать мелочный деспотизм начальника СД тайной полиции города, столь свойственный ему как человеку, обладающему способностями только в узкой области, но лишенному кругозора и сильного ума. Оберфюрер знал, насколько любит Байер, разжигаемый беспокойным самолюбием, вмешиваться в чужие неурядицы и недоступные его пониманию дела.

«Такой просто не может жить, когда не топчет другого, — покосившись на сопящего от напряженного ожидания Байера, подумал Бергер. — Обожает постоянно набивать себе цену, любым способом. Однако он хорош и как жертва, в случае неудачи принесенная на алтарь рейхсфюрера».

В общем-то правильно оценив Байера, Бергер не мог знать о страхе, который круглосуточно терзал Бешеного верблюда, выматывая его нервную систему и заставляя невольно делать ошибки и глупости.

— Будете выполнять все мои распоряжения, — надев очки, немедленно пошел в атаку оберфюрер. — Наш человек сообщает, что ему удалось выйти на реальный след. Учтите, он не какой-нибудь тривиальный осведомитель: в связи с важностью операции среди этой швали работает опытный, хорошо подготовленный сотрудник СД. Надо надежно обеспечить его безопасность.

— В городе нет преступного подполья, — не замедлил с ответом Байер. — Если к абверовцам затесался вражеский агент, то мы поможем его выявить и обезвредим после окончания операции.

— Прекрасно… Информация, которую подготовили для противника, уже ушла, господин Байер. Из абверкоманды Ругге никто не исчез, в городе убит неизвестно чей связной, служба пеленгации засекла работу чужого передатчика. Правда, радист успел поменять волну и быстро закончил сеанс, поэтому не удалось установить его место достаточно точно. А вы говорите — нет подполья… Есть! Специальные средства, использованные при подготовке дезинформирующего документа, показали, что он переснят. А там содержалась информация, которая не оставляет нам времени ждать. Проверять всех выезжающих и приезжающих мало толку. Здесь не Германия, где каждый немец считает своим долгом поставить в известность гестапо. Здесь надо серьезно работать, и вы будете это делать именно так, как я скажу.

— Мои заслуги… — начал было Байер.

— Именно они позволили вам участвовать в таком важном деле. По его окончании получите другое назначение, в Германии. А пока будем контактировать. — Бергер встал. — Не надо провожать, работайте. — И оберфюрер подал на прощанье Байеру руку.

Выйдя из душного, тесно заставленного мебелью — огромным письменным столом, шкафами, креслами, — кабинета, оберфюрер быстро прошел через приемную, небрежно кивнув чиновнику предварительного контроля, в обязанности которого входила проверка и личный досмотр лиц, приходящих на прием к начальнику СС и тайной полиции города, спустился по лестнице на первый этаж и свернул к дверям, ведущим во двор, где его ожидала машина.

Первое свидание с Байером состоялось, но о впечатлениях говорить пока рано — все должно улечься, отстояться; отлетит в сторону шелуха эмоций, и только тогда придет время анализа. Основная задача выполнена — гестаповец не полезет куда ему не следует, не будет проявлять ненужной инициативы. По крайней мере на это можно надеяться.

Надо сразу загрузить его работой, чтобы некогда было вздохнуть, чтобы день и ночь его люди вкалывали на СД: пусть поставят за подозрительными наружное наблюдение, немедленно внедрят агентуру во все злачные места, на рынки, в городскую управу, на предприятия, в гостиницы, подберут осведомителей в каждом квартале и даже в каждом доме. Весь город должен быть под колпаком! Нельзя допустить утечки информации.

А потом пусть проводят облавы, расстреливают заложников, занимаются чисткой в городе. Потом, после окончания операции.