Василий Веденеев - Человек с чужим прошлым

Ксения отступила, подняла тонкую хворостину — ненадежная защита, конечно, но все же. Шерсть на загривке у пса вздыбилась, он зарычал громче.

— Пошел! — девушка хотела замахнуться на него.

— Осторожнее, фройляйн! — раздался сзади мужской голос. — Сидеть!

Пес послушно уселся на тропе, не спуская горящих злобой глаз с Ксении. Она оглянулась. К ней не спеша приближался немолодой немецкий офицер. Подойдя ближе, он с улыбкой поднял руку под козырек. Во рту блеснули золотые коронки.

— Прелестная пленница!.. Что вы здесь делаете, фройляйн? Сидеть! — снова прикрикнул он на пса. — Не бойтесь, он без команды не бросается.

От этих слов Ксении стало не по себе.

— Я… Я гуляла. Мы всегда раньше здесь искали грибы, — она показала немцу хворостинку: не выдаст же собака, не доложит хозяину, что она только что подняла ее.

— Какие грибы столь рано? — полное лицо немца снова расплылось в улыбке. — Сознайтесь: наверняка фройляйн ходила на свидание? Угадал?

— Нет, — Ксения отбросила ветку. — Не угадали. Пан должен знать, что на свидания девушки ходят вечером.

— Вечером полицейский час. У фройляйн есть пропуск? — серые глаза немца не улыбались, они смотрели серьезно и пытливо. — Так какие грибы?

— Шампиньоны. Здесь их называют «печарки». Очень вкусно. А с продуктами стало тяжело.

— Что делать, война. Фройляйн где-нибудь работает?

— Нет. С работой тоже тяжело.

— Понимаю, понимаю, — покивал немец. — Извините, что мой пес испугал вас. Здесь никто не бывает, поэтому я отпускаю гулять его без поводка. Иди, познакомься с фройляйн, — с улыбкой обратился офицер к собаке. И добавил: — Не волнуйтесь, он не тронет.

Ксения с замершим сердцем стояла не дыша, пока огромный пес обходил ее кругом, чутко обнюхивая.

— Ну вот, — довольно усмехнулся немец. — Простите мой плохой польский и ваш невольный испуг. Всего доброго.

И он, не оборачиваясь, пошел по дорожке в глубь парка, легким свистом подозвав собаку.

Ксения торопливо, почти бегом, кинулась к шоссе, ведущему в город, радуясь, что неожиданная встреча закончилась для нее столь счастливо…

Генрих Ругге, заложив руки за спину, медленно шел среди деревьев, вдыхая аромат просыпающегося леса. Дар бегал рядом, снуя челноком слева направо и обратно; иногда он делал широкие круги вокруг хозяина, время от времени подбегая к нему и преданно заглядывая в глаза.

— Гулять! — отпускал его от себя абверовец.

Он думал, что все в мире подчинено определенным закономерностям. Случайности тоже вещь не простая, а очень и очень сложная, работающая то на тебя, то против тебя, и весьма важно обернуть каждую случайность в свою пользу, по крайней мере — попытаться обернуть.

Испуганная девушка в парке, которую остановил Дар, тоже случайность. Вот только какого рода — та, что за тебя, или та, что против? Зачем ей ходить сюда, в эти места, куда поляки избегают и нос показать, зная о расположенных в замке немецких учреждениях? Действительно искала грибы? Это недолго проверить — надо спросить Дымшу или Тараканова, они жили в этих местах, скажут. Но может быть, он все слишком усложняет, запутывает сам себя, привычно ища скрытый смысл в самых простых вещах?

Однако специально присланный из Берлина документ, хранившийся в его сейфе, был переснят. Может быть, Дар опять не зря встревожился? Стоит над всем этим подумать. Стоит!..

Ксения оказалась права — кружаный ветер надул к ночи дождь. Он пошел как-то незаметно, словно подкравшись: сначала брызнули на сухую землю отдельные редкие капли, потом припустило сильнее и, наконец, заморосило, как будто все вокруг подернуло рваным серым рядном.

Мелкие струи с тихим шуршанием сеялись на только-только начавший зеленеть лес, мочили корявые стволы, молодые деревца подлеска, незаметно, но очень старательно, распускали в жидкую грязь утоптанные тропинки.

Тараканов зябко передернул плечами — холодные капли попали за ворот маскировочной куртки. Под ногами начинало чавкать: идущий впереди Шмидт уже пару раз оскользнулся, тихо выругавшись сквозь зубы. Стемнело, а в лесу темнота казалась еще более густой, плотной — хоть режь ее, словно каравай, на куски, вместе с дождем.

Сзади, растянувшись цепочкой, шли еще шесть человек. Замыкал молчаливое шествие Алоиз, хмурый, чем-то недовольный, похожий в своем плаще с капюшоном на католического монаха неизвестного ордена. Тихо — только звук крадущихся шагов, шорох дождя да сипловатое дыхание.

Когда вышли к сосне, на которой был оборудован наблюдательный пункт, дождь приутих, ветерок слегка растащил тучи и проглянула бледная луна, бросив тусклый отблеск на оружие в руках шестерых. Дымша с явной неохотой подошел к стволу сосны, взялся руками за скользкие скобы — стоявший рядом Тараканов уловил исходивший от поляка запах вина. Незаметно для Шмидта сжав локоть Алоиза, Владимир Иванович легонько отодвинул его в сторону и сам полез наверх. Дымша, оценив благородство коллеги, слегка подсадил его, помогая преодолеть первые метры подъема.

— Приготовьтесь, — шепотом приказал Шмидт молчаливой шестерке.

Наверху Тараканова встретил порыв сырого ветра, бросившего в лицо мелкие капли влаги с хвои, показавшееся огромным пятно луны над головой и серебристый отблеск лунного света на поверхности недальней воды. Вспомнив свое вынужденное купание, Владимир Иванович невольно поежился — черт бы побрал совсем этого Дымшу: если бы он сейчас в таком состоянии полез наверх, то наверняка сломал бы себе шею. С чего только насосался спиртного? Добывает же его где-то, потому что пьян постоянно, особенно в последние дни. Что с ним происходит?

Тараканов поднял бинокль и, напрягая глаза, вгляделся сквозь окуляры в сопредельную сторону. Вот светлая полоска воды, потом темная — берега, еще темнее — свежевспаханная русскими контрольно-следовая полоса, за которой кажущаяся в призрачном лунном свете седой трава луговины и черная мрачная стена леса. От нее отделились три фигуры и медленно двинулись вдоль полосы. «Пограничный наряд», — понял Владимир Иванович. Вот они вошли в полосу лунного света, на мгновенье остановились, глядя в сторону немецкого леса, потом пошли дальше. Тараканову показалось, что он даже сумел различить лица пограничников под широкими козырьками фуражек. Впрочем, это, скорее всего, игра фантазии.

Неожиданно дождь припустил с новой силой. На луну натянуло серое облако, и все вокруг опять погрузилось во тьму.

Нащупав полевой телефон, Владимир Иванович крутанул ручку.

— Наряд прошел.

— Гут, — как всегда коротко отозвался Шмидт. — Спускайтесь.

Внизу было совсем темно. Курить Шмидт не разрешил. Шестерка неизвестных нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Гауптман заставил каждого попрыгать, проверяя, не гремит ли что-нибудь из снаряжения. Тараканов, стоявший рядом, пытался разглядеть лица, но, скрытые полуопущенными капюшонами, они казались размытыми светлыми пятнами.