Юрий Стукалин - Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге

— Коньяк? — прохрипел я. — Откуда?

— Выменял у ребят из ремонтного взвода. Тебе лучше?

— Погоди, — я еще дважды глотнул, после чего Ланге протянул мне уже зажженную сигарету. Я глубоко затянулся, выпустил дым: — На что выменял? На свою душу?

— Да, так, пустяки, — отмахнулся Карл. — Как ты?

— Лучше. Но ни черта не помню. Где мы находимся?

— В Луханино.

— Значит, взяли…

— Почти. На окраине бои еще идут, но основные силы Иванов выбиты.

Мы замолчали. Я задумчиво вертел в руках флягу, в которой плескался коньяк. Сердце сжималось от воспоминаний об Отто, Ведь он хотел сегодня после боя устроить пирушку. Мы планировали вместе с Бруно втроем посидеть по случаю встречи старых друзей, выпить за новые боевые победы. Теперь его нет в живых. Теперь я могу выпить только за упокой его души… Подумал вдруг, что если бы Отто не закрыл наш «тигр» бортом своего танка, то мог бы сейчас сидеть вот так и пить коньяк, но потом понял, что пить ему пришлось бы за упокой моей души… Перед глазами всплыли картины недавнего боя, вспомнилось, как из ствола «тридцатьчетверки» с бортовым номером «303» вырвался сноп дыма… и весь этот недавно пережитый кошмар снова заполнил меня. Я в который раз услышал истошные крики горящего друга, как наяву, увидел его агонию. Перед глазами застыла жуткая картина гибели Отто. Показалось, что даже чувствую запах горелого мяса.

— Что с тобой? — забеспокоился Карл. — Ты бледный стал, как смерть.

Вместо ответа я приник губами к фляге, жадно осушил ее в несколько глотков. Затем глубоко затянулся и прикрыл глаза. Тепло медленно разливалось по телу. На пустой желудок и после всего пережитого алкоголь действовал быстро.

— Где остальные? — спросил я, пытаясь сменить тему и отвлечься от кошмарных воспоминаний.

— Ребята пошли узнавать о горючем и боеприпасах, а я с нашим «тигром» ковырялся да тебя сторожил.

— Зачем?

— Да ты то без сознания был, то в бреду куда-то порывался бежать, догонять кого-то.

— Странно, — я равнодушно пожал плечами.

— Приложился ты хорошенько о люк, когда снаряд долбанул.

— Ты меня перевязал?

— Нет, Херманн. У меня руки грязные, — в доказательство он протянул свои замасленные ладони.

— Что с машиной? — поинтересовался я.

— Чудо, что остались целы, — вздохнул Карл. — Один снаряд все же достал нас. Проводку кое-где перебило, вот и засбоило. Заряд на корпус пошел, а там…

— Ладно, — я отмахнулся, — все равно не пойму ни черта. Но сейчас «тигр» на ходу?

— Теперь в полном порядке, — не без самодовольства ответил механик-водитель. — Спасибо «четыреста восьмой», прикрыла нас.

Произнеся эти слова, он осекся и опасливо покосился на меня.

— Все в порядке, — сухо сказал я.

Ланге достал из кармана комбинезона грязную тряпку и, потупив глаза, принялся усиленно тереть ею руки, хотя, как мне показалось, это было бессмысленной затеей.

Я на него не злился. Все я прекрасно понимал. На войне гибнут тысячи солдат, многие умирают, спасая своих товарищей. К этому привыкаешь. Иначе невозможно жить дальше. Для Карла и остальных членов экипажа Отто Рау был просто еще одним геройским солдатом, пожертвовавшим собственной жизнью ради своих товарищей. Герой, конечно, но один из сотен. Они ему благодарны, но быстро забудут и вспомнят лишь, травя байки с себе подобными о том, как и в какие передряги попадали сами. Но для меня Отто был другом, и его смерть я переживал всем сердцем.

— Не напрягайся, — сказал я Карлу. — Давай лучше выпьем за нашего спасителя.

— Это все, что было, — замялся он, указывая на опустошенную мною флягу. — Если хочешь, я могу поспрашивать у ребят…

— Не надо, — остановил его я. — Дай лучше сигарету еще.

Ланге достал пачку, и мы закурили. Вдали послышалась серия оглушительных взрывов, потом трескотня пулеметов.

— Окраину села зачищают, — сказал Карл. — Русские там за каждый дом насмерть стоят. И не выкурить их никак. Кончится тем, что поступят, как в Черкасском. Ни одного целого дома, и снова ночуй в танке.

— Да, потрепали они нас сегодня, — указал я на «тигра».

— Ты не поверишь, — оживился механик-водитель, — двадцать шесть попаданий! В основном сорок пятый и семьдесят шестой калибр. Кое-где следы от противотанкового ружья, но это так, мелочь. И ведь гусеницы не задело! Там дыра в броне есть, я тебе покажу. Еще сантиметр ниже, и мы бы на том пятачке точно встали. В общем, только благодаря броне мы с тобой живы.

Я кивнул, не став поправлять его, что живы мы только благодаря Отто.

— Да, кстати! — вдруг заржал Ланге. — Самоварчик-то Зигеля тю-тю. И подушка тоже!

— Что? — не понял я.

— Патрон из противотанкового ружья пробил наш забашенный ящик. И трофеи Томаса изничтожил. Самоварчик прошил насквозь. Дыра вот такая! Зигель так матерился, что говном весь чуть не изошел. Мы еле его успокоили, пообещали, что другой найдем.

Если Ланге пытался меня отвлечь от тяжелых мыслей, то делал он это неумело. Мне было не до смеха, и его веселое настроение вызывало раздражение. Вероятно, я бы даже сорвался на него, но подошли остальные члены экипажа.

Шварц с довольным лицом грыз зеленое яблоко, в карманах комбинезона угадывалось еще несколько штук. Херманн бережно нес котелок с едой для меня, а лицо Зигеля выражало крайнюю степень озабоченности. Наверное, он глубоко переживал потерю ценного самовара. Что ж, ему можно только позавидовать. Томас давно уже ко всему происходящему на Восточном фронте относился просто. Убивают — ну и ладно — это же война. Единственное, что его интересовало, так это чтобы на горизонте была цель, в которую нужно попасть. Ну и еще возможность поживиться. Зигель из бедной семьи, видимо, поэтому крохоборство у него в крови. Чего он только не тащил в танк, и сколько раз я с ним по этому поводу ругался, уже не припомнить. Но зато благодаря ему у нас всегда было что пожрать. Дай ему волю — он развел бы в танке курятник и свиноферму.

— Ты как, командир? — участливо спросил Херманн, передавая мне котелок.

— Спасибо, бывало и получше, — ответил я, отстраняя котелок рукой.

Есть совсем не хотелось, и я предложил парням разделить мою порцию, но они и слышать ничего не желали.

— Тебе надо поесть, командир, — пробубнил набитым ртом Шварц.

— Давай, Пауль, не робей, — отозвался Зигель.

— Ладно, — в итоге согласился я и взял котелок.

Херманн протянул мне ложку и ломоть хлеба.

В котелке был густой гороховый суп, по консистенции больше похожий на кашу, с большими кусками мяса. Причем мяса было явно больше, чем супа. Я принялся есть и только тогда понял, насколько голоден.

— Вкусно, — похвалил я. — Откуда такое пиршество?

— Лошадей русских осколками побило, — зевнув, ответил Вилли. — Они при артиллеристах были, а когда молотилка началась, их и пошинковало. Нескольких лошадок ранило, вот кашевары и решили, чтоб добро не пропадало, в котел их. Так что едим сегодня от пуза.