Владимир Першанин - Последний бой штрафника

Только судьба развела нашу бригаду и венгерскую дивизию под Шепетовкой. Они оставили о себе злую память. Перед отступлением убивали заложников или людей, заподозренных в сопротивлении, прямо в подвалах или во дворах тюрем. Технически венгерские части были оснащены неплохо. Большинство венгров не желали менять сложившиеся в стране порядки, враждебно относились к коммунистам, боялись колхозов, и бои предстояли тяжелые.

Из командиров взводов моей новой роты, кроме лейтенанта Соболя, запомнился белорус Юра Трушкевич, или, как его называли, Юрко. Во взводе Трушкевича командовал танком Леня Кибалка. Мы быстро с Юрко подружились, и я узнал горестную историю его семьи. В партизанских краях Белоруссии немцы проявляли особенную жестокость. У Трушкевича расстреляли отца, двух братьев и почти всю родню. Он узнал об этом недавно, после освобождения республики. Свое горе Юрко пережил еще до моего прибытия в бригаду. Сейчас немного успокоился, даже улыбался:

— Мамка осталась, — загибая пальцы, перечислял Юрко, — две младших сестренки… тетка с племянником.

Немцев он ненавидел по-страшному (не подберу другого слова), наступления ожидал с нетерпением. «Я швабам все припомню!» Видя слишком нервозный настрой, я его одернул.

— Только горячку не пори. Под твоим началом три экипажа. Угробишь ребят, если себя в руках держать не сможешь.

— Смогу, — заверил меня Юрко.

Несколько слов о своем новом экипаже. Мне не пришлось долго воевать вместе, я забыл некоторые имена и фамилии. Механик-водитель, шустрый, небольшого роста, дело свое знал. Звали его Георгий, или Жора. Заряжающий Тимофей Митрохин был крупного роста и телосложения. Он еще с «гражданки» страдал болезнью почек. Не сказать, что толстый, но весь какой-то нездорово оплывший, с темными кругами под глазами. Дело свое знал и управлялся со снарядами умело, перекидывая их, как игрушки, своими массивными руками. Стрелок-радист, веселый парень, любил перебрасываться шуточками с механиком Жорой. Окликал его с одесским говорком:

— Жера! Ты послушай сюда, Жера!

Хорошие были ребята.

Первой ротой в батальоне командовал старший лейтенант Бакланов, кадровик, рассудительный и очень спокойный мужик. В армии он служил давно, вначале в пехоте, потом в кавалерии, а уже перед самой войной переучивался на танкиста. Его рота считалась лучшей в бригаде.

Бакланов любил выпить. Как-то раз мы с ним и старшиной пошли в деревню. Румынских денег, похожих на наши червонцы, имелось достаточно. В корчме (или харчевне) старшину узнавали. Принесли зеленой водки, кувшин вина, фруктов, сыру. Попозже приготовили горячее: кусочки курицы с кукурузной кашей, залитой вкусным соусом.

Мы не спеша ели, посетители посматривали на нас с улыбками, но особой радости не выражали. Суетился и смеялся только хозяин. Бакланов шепнул мне на ухо:

— Кулак чертов, вон, дом какой отгрохал. Швабам тоже, небось, улыбался. Тряхануть бы его.

На политзанятиях нам постоянно долбили об уважении к местному населению. Это меня раздражало. Я видел убогие домишки румын, мужчин, одетых в тряпье, старавшихся не попадаться на глаза нашим патрулям. У меня и в мыслях не было хамить этим людям или показывать свое превосходство. Влезли в войну из жадности и дури. Хотели разбогатеть на грабеже. Немцы их всегда за третий сорт считали, и плелись они в хвосте отступающих войск. А в горячке боя их не щадили. Кричать, что ты не фашист, а румын — было бесполезно. Но сейчас война с ними закончилась.

У стола появилась девка. Чернявая, худощавая, в нескольких юбках, нарядной накидке. Улыбнулась мне, что-то сказала. Я разобрал лишь собственное звание «пан капитан». Оказалось, это подруга старшины. Мы уже хорошо выпили, и старшина предложил: «Может, останешься? Анька подружку приведет, сходим в гости».

Сказать откровенно, гульнуть я был не против. Но в бригаде я служил совсем недавно, да и порядков толком не знал. Вляпаюсь в историю! К тому же комбат нас на пару часов отпустил. В общем, отказался от предложения. Мы ушли, а старшина остался. Он всегда мог найти предлог, а у меня десять экипажей в подчинении и взвод десантников.

Наступление 2-го Украинского фронта началось 6 октября 1944 года. Оно имело целью разгромить главные силы группы армии «Юг», очистить от врага восточные районы Венгрии и выйти на прямую линию к Будапешту.

Мы выдвинулись заранее и трое суток не вылезали из машин. Боеприпасами и горючим загрузились под завязку. Обычно запасные баки с соляркой перед боем снимали, но на этот раз оставили. Местность, именуемая Средне-Дунайской низменностью, давала возможность в случае удачного прорыва продвинуться на несколько десятков километров.

Артиллерийская и авиационная подготовка оказалась неожиданно короткой. Возможно, немцев усиленно долбили на других участках, чтобы не дать возможность угадать главное направление удара. Наша бригада наступала где-то в центре вместе с конно-механизированной группой генерала Плиева И. А.

Два танковых батальона с десантом в сопровождении роты новых самоходок ИСУ-122 (хорошо бронированных машин с мощными орудиями) ударили на участке шириной километра полтора. Впереди двигалась разведка, а следом грузовики с пехотой. С фланга нанес удар третий батальон.

Я впервые видел, чтобы такая масса бронетехники атаковала на сравнительно узком участке. Здесь располагались два-три бетонных дота, крытые бревнами капониры для орудий, несколько бронеколпаков. Нам противостояли десятка два противотанковых пушек, кроме того, вели огонь гаубичные батареи.

Наверняка этого бы хватило, чтобы отбить атаку полка пехоты и роты танков, как нередко случалось год-полтора назад. Однако времена изменились. На немцев и венгров несся на скорости бронированный кулак. Снаряды выбивали то один, то другой танк. Но остальные, стреляя на ходу, не снижали скорости.

Старая знакомая «семидесятипятка» успела подбить двигающуюся впереди «тридцатьчетверку». Мы выстрелили фугасным снарядом, обвалили бревенчатое перекрытие, ствол пушки задрался вверх. По новым правилам действовать в захваченных траншеях без сопровождения пехоты запрещалось.

Немецкие и венгерские части были насыщены «фаустпатронами», довольно простым и эффективным оружием против танков. С расстояния полусотни метров они прожигали кумулятивной струей любую броню. Их недостатком была небольшая прицельная дальность. Я на себе испытал действие «фаустпатрона» и не уставал напоминать подчиненным, чтобы они не подпускали «фаустников» близко.

Поэтому десантники постоянно находились рядом с нами, несли потери, но без них вышибать немцев было бы невозможно. Из бетонного дота вела огонь тяжелая противотанковая пушка и два-три пулемета. Наши снаряды толстый железобетон не брали. Сунувшаяся неосторожно «тридцатьчетверка» получила снаряд в верхнюю часть лобовой брони.