Андрей Ефремов - Военные пацаны (сборник)

На Надежду я сразу же положил глаз: глаза у нее, помню, были красивые, но какие‑то утомленно-усталые. Высокая шатенка, никаких украшений в виде сережек или колец, разве что на тонком запястье кажущиеся огромными командирские часы на широком кожаном ремешке. «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт. 2:22–24), – с этим утверждением я полностью согласен и придерживаюсь: семья, дети, внуки, прочее. Но бывает, каюсь: несмотря на то что седину в бороде регулярно выщипываю, бес, будь он неладен, все ж таки иной раз норовит проникнуть в щель между ребрами; хорошо, не в другое место. Иногда ему это удается… в смысле – в ребра.

Но не будем о грустном, не будем о плотском. Будем о более высоком: о платонической любви, то есть о том, как и с какой стороны на это дело посмотреть. Женщины делятся на две категории – цветные и черно-белые. Цветные – это те, мимо которых просто так не пройдешь: обязательно обернешься вслед, да еще и заговорить с такой побоишься; а черно-белых, при всех их достоинствах, – пройдешь и не заметишь.

К примеру: идет женщина, одета неброско, но со вкусом, походочка – в жар бросает, и вдруг: «Ах!» Туфелька накренилась, ножку чуть не подвернула; подогнула эту самую ножку, согнув ее спереди, стоит изящно на одной; сняла туфельку и, никого вокруг не замечая, поправила что‑то в ней, затем выгнула ножку уже в другую сторону, надела каким‑то образом – не поймешь, то ли со стороны спины, то ли как‑то сбоку, и дальше шагает-цокает. Полагаете – все мужики бросились ей на помощь, пока она на одной ножке балансировала? Не тут‑то было! Рады бы, да ведь страшно, боязно: красивая потому что – а ну как пошлет куда?

Вспомнил свой город. Стоял я однажды в фойе одного солидного учреждения и лясы со знакомыми постовыми точил: о том о сем да о погоде. В это время в фойе зашла броская брюнетка и целеустремленно направилась к лифту. Походка – что росчерк гусиного пера в руках поэта в порыве вдохновения. Брюнетка из «цветных»: фигурка, кожаная мини (чуть ли не пояс), туфельки, макияж умеренный – самое, как говорится, то. Стоит у лифта, с ножки на ножку переминается, из‑за этого и попка играет соответственно. Я на нее глаз кладу и парней спрашиваю:

– Ничего девочка, а? – Это, наверное, у всех мужиков высшая степень похвалы.

Девочка, видно, мой взгляд заметила и давай тоже в ответ глазки строить. Я даже несколько опешил, засмущался от такого внимания, зарделся малость: «Ну, не может подобного быть!» Плечи расправил, осанку поправил.

– Да это и не девочка вовсе… – отвечают парни, смеются.

– Понятное дело: уже не девочка, – говорю. – Я в том плане, что…

– Да это «оно», – потешаются, – сын Самого!

– Да?! Не может быть! – Уж и не знаю, как я выглядел, но ребятки еще пуще развеселились.

– Да его все знают!

В это время лифт подошел, «девочка», бросив в мою сторону многообещающий взгляд, исчезла. Я «ее» дожидаться не стал…

Другой момент – вроде как и правильный: появилась у нас на работе молоденькая блондинка, «цветная», опять же дочь Самого. Я на всякий случай дотошно у нашей кадровички Клавочки (кстати, из «черно-белых») выяснил: Алла Иосифовна – подлинная представительница прекрасного пола, даже в бумагах это указано.

Как ни странно, мы сразу с ней общий язык нашли: то чаек, то перекур, то хиханьки, а то, бывало, и хаханьки. И под ручку ее взять можно, и за талию – не отказывает. Вот ведь все парни мне завидовали черной завистью! Но не более того… Не вдаваясь в подробности, сообщаю – «цветная» Аллочка оказалась розовой. Печально… Просто из‑за моего возраста она увидела во мне вроде как друга. Или подружку?..

– А если я замуж выйду, – спросила недавно Клавочка, – ты ревновать будешь?

– У меня появился молодой сопэрник?! – грозно так спрашиваю. – Или сопэрница?

– Да шучу я, шучу, – хихикает, – не переживай!

Не буду же я ей говорить, чтобы поскорей кто ее замуж взял – до того все достало! Возраст – понятное дело, пора и остепениться. Поэтому честно и отвечаю:

– Выйдешь замуж, буду только рад!

Опять хихикает…

Надежда была «цветной», но правильной. Обе девушки прибыли из Грозного, из медбата. Приехали, так же как и мы, – на один день, за медикаментами.

Наевшись, парни стали с ленцой выковыривать вилками мясо из теста, травить байки и попивать пивцо. Компания разомлела, подружнела. Надя предложила мне выйти перекурить. Хоть я и не курил, но с удовольствием решил составить ей компанию: чего греха таить, всякое в командировках бывает, а вдруг повезет. От Нади бабьим теплом так и прет, но по ее виду было понятно, что с глупостями к ней лучше не подступаться: видимо, в войсках, с мужиками, иммунитета в этом отношении уже достаточно поднакопилось.

Какие у нас были разговоры, о чем? Да никакие. Откуда приехали, в смысле, с какого региона; мы, мол, из Красноярска, а вы? Где стоите? Мы в Грозном. Ну и тому подобное.

– А вы когда отсюда уезжаете, Антоша?

– Да не торопясь к вечеру выедем.

– Красивый город.

– Эт точно.

– А я была здесь в свадебном путешествии.

– Да-а?! – Надежда на позитивный исход встречи начала стремительно таять; тем не менее, подбодрив себя мыслью о том, что надежда, как правило, умирает последней, а это тоже своего рода надежда, предложил: – Расскажи.

– Летом, сразу после свадьбы, ездили сюда рядом, на турбазу. Почти месяц там жили, везде побывали. Муж здесь, в Осетии, был в служебке, во Владикавказе. Показывал мне свою казарму, тогда был 1990 год. Да, здесь красиво: лебеди в парке в пруду плавали, и чеченцы в то время были очень приветливы. Они нас так принимали хорошо! Даже случай был очень интересный… Рассказать, Антош?

– Конечно, конечно, Надюша. – Надежда растаяла полностью.

– Мы в Ведено поехали с женщинами – по магазинам. Жили на турбазе «Беной», около турбазы речка горная текла, вода там очень холодная, но мы все равно в ней умудрялись купаться. Иногда ходили в горы где‑нибудь рядом, а так особо развлечений и не было. Ездили на экскурсии в Ингушетию, в Осетию.

И вот однажды решили мы с женщинами съездить в Ведено – просто по магазинам – и поселок посмотреть, интересно же. Мы вышли на дорогу, на автобусную остановку около турбазы, ждали автобус, а он все не ехал… там расписания не было… могли еще долго стоять… И вот едет машина, не знаю, как она называется, ну, раньше на них продукты возили, сзади фургон такой…

– Автофургон, ладно. – Оказалось, я совершенно разучился разговаривать с женщинами, да и мысли вокруг некой призрачной надежды все же дают о себе знать, отвлекают.

– Слушай, а тебе это на самом деле интересно? – Надя выбросила выкуренную почти до фильтра сигарету, но вопрос прозвучал без обиды, как‑то равнодушно-понимающе.