Сергей Смирнов - Брестская крепость

Сергея Гудкова, тоже бойца 393-го дивизиона, Ольга Михайловна нашла позже других. В крепости он был тяжело контужен, потерял речь, стал подвержен нервным припадкам и в таком состоянии пережил годы плена. Видимо, особенно жестокий и бездушный бериевский следователь после войны несправедливо объявил пособником врага этого тяжело искалеченного, дёргающегося и почти немого человека. Гудков отбыл наказание и теперь жил на родине, в Тамбове, жил в трудных условиях и с кровоточащей душевной раной, ещё более обострявшей его болезнь.

Со всей своей энергией Ольга Михайловна принялась поправлять его судьбу. Мы с ней добились пересмотра его дела в прокуратуре, и незаслуженное обвинение в измене Родине было полностью снято с него. Вслед за тем Гудкову установили пенсию, выдали денежное пособие и, наконец, предоставили новое удобное жильё. И во всём этом большую роль сыграли хлопоты О. М. Крыловой. Удивительно, что и тут, как в случае с Ольгой Михайловной, болезнь тоже начала отступать: здоровье Сергея Гудкова улучшается, к нему возвращается речь, реже происходят нервные припадки, и, окружённый дружеской заботой и человеческим вниманием товарищей, он чувствует себя вернувшимся к жизни.

С помощью Ольги Михайловны удалось найти ещё одного интересного героя крепости, о котором я знал до этого, но считал его погибшим.

Ещё в первые годы поисков несколько защитников Восточного форта рассказали мне о смелости своего товарища, бойца 393-го дивизиона Ивана Серегина.

– Это было на четвёртый или пятый день обороны. Только что огнём счетверённого пулемёта была отбита очередная атака врага. После боя человек 10-15 защитников форта собрались в комнате на втором этаже казарм дивизиона по соседству с тем помещением, где стоял пулемёт.

Артиллерия противника, как всегда после неудачной атаки, начала обстреливать форт. Но никто не уходил в укрытие – к обстрелу привыкли.

И вдруг в разбитое окно влетел снаряд. Уже на излёте он упал на пол в самом центре комнаты, вертясь волчком.

В первое мгновение все застыли. Потом кинулись ничком на пол, прижавшись всем телом к доскам и закрыв глаза в ожидании взрыва.

Снаряд перестал вертеться и лежал, чуть дымясь, ещё горячий. Взрыв мог произойти каждую секунду.

Внезапно один из лежавших на полу бойцов – это был Иван Серегин – вскочил на ноги, склонился над снарядом, схватил его в руки и, подбежав к окну, выбросил наружу. Затаив дыхание люди снизу искоса следили за ним. Снаряд не разорвался ни у него в руках, ни внизу, на камнях двора. А Серегин, морщась, потирал руки, слегка обожжённые горячим снарядом, и чуть посмеивался в ответ на похвалы товарищей. Как мне сказали, Иван Серегин впоследствии погиб.

Для меня было приятной неожиданностью узнать от Ольги Михайловны, что Иван Петрович Серегин жив-здоров и работает в автобазе слесарем по ремонту автомобилей. Когда в 1957 году я приехал в Тамбов, он пришёл в обком партии вместе с товарищами. Они при нём рассказывали о происшествии со снарядом, а этот худой высокий человек со спокойными, неторопливыми движениями лишь усмехался, слушая их, словно недоумевая, почему так много внимания уделяют такому «пустячному случаю».

Надо признаться: плохо, не по-хозяйски относимся мы нередко к славным реликвиям Великой Отечественной войны. Может быть, именно потому, что так много было героического в этой войне, что оно в те годы стало бытом и повседневностью, вошло как бы в привычку, мы и теперь, словно по инерции, порой равнодушно проходим мимо, когда время и небрежение стирают с лица нашей советской земли следы неповторимых подвигов, которые, сохранившись, понесли бы сквозь череду будущих поколений удивительный, простой и великий образ человека и воина сороковых годов, не остановившегося ни перед какими жертвами, чтоб спасти мир от страшной власти фашизма. Тяжело и обидно бывает видеть, как исчезают и разрушаются многие памятники нашей славы.

Я приехал впервые в Брестскую крепость летом 1954 года и застал там картину разрушения и запустения. На её территории стояла воинская часть, в окрестностях Бреста шло строительство домов для командного состава, и военные строители, которым не хватало кирпича, взрывали остатки полуразрушенных крепостных казарм, пополняя так фонды стройматериалов. Уничтожались стены, на которых кое-где ещё сохранились рвущие душу прощальные надписи, оставленные погибшими героями. Кольцо казарм на большом протяжении было разрушено до основания не столько обстрелом и бомбёжкой военной поры, сколько преступно-равнодушными руками послевоенных хозяев крепости.

Лишь незадолго до этого по чьему-то приказу были взорваны довольно хорошо сохранившиеся трехарочные ворота центральной цитадели, около которых в 1941 году шли такие жестокие бои. Сапёры готовились взорвать здание бывшей церкви, господствующее над центром крепости и до того изрытое пулями и осколками снарядов, что уже один его вид красноречиво говорит зрителю о ярости происходившей тут борьбы.

Надо было принимать срочные меры, пришлось писать тревожные письма в Министерство обороны и в правительство. Только тогда массовое разрушение крепости было приостановлено и памятные развалины взяты под охрану государства. Но ещё и после этого разбитные военные хозяйственники иной раз по ночам наведывались сюда за кирпичом, и то одна, то другая полуразрушенная стена оказывалась разобранной. Положение изменилось, лишь когда в крепости был открыт музей.

Его открыли по решению Министерства обороны в дни Октябрьских праздников 1956 года, вскоре после того, как здесь побывали участники обороны. Он расположился в восстановленном отрезке казарм, примыкавшем к трехарочным воротам, там, где в период боев находился штаб сводной группы во главе с Зубачевым и Фоминым.

То был очень маленький, скромный музей – он занимал тогда всего несколько комнат в казарменном здании. Но ведь, по существу, музеем была вся обширная территория крепости. И уже первые месяцы его существования показали, что недостатка в посетителях не будет. Поток людей, стремившихся побывать в крепости, возрастал с каждой неделей.

Пограничный Брест – это парадное крыльцо нашей страны. В многочисленных поездах, проходящих через его станцию, советские люди едут в западные страны, тут постоянно проезжают наши делегации, направляющиеся за границу. Тысячи иностранных туристов, едущих к нам со всех концов Европы, впервые вступают на советскую землю здесь, на перроне Брестского вокзала.

И большинство этих пассажиров старается воспользоваться стоянкой поезда в Бресте, чтобы побывать в крепости, осмотреть её музей. На машинах и поездах сюда всё время приезжают экскурсии из соседних и дальних городов и сел Союза, прибывают иной раз целые школы, пионерские отряды, воинские части.