Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

Как раз в это самое время происходил роспуск Национального конвента, и бразды правления переходили в руки Директории, одним из пяти членов которой был избран Карно. Живо сознавая всю важность удержания за Францией Маннгейма, он послал Журдану настойчивое предписание двинуться на юг для оказания поддержки своему сотоварищу. Выбор средств для приведения в исполнение этого приказания предоставлялся его собственному усмотрению. Однако было уже слишком поздно. Слабость и невежественность предшествовавшего правительства были причиной ограниченности в средствах и сравнительной малочисленности французской армии. Ей было совершенно не под силу тягаться с массами австрийцев, занимавших притом лучшие стратегические позиции. Мангейм, сдача которого французам состоялась 20 сентября, снова перешел 22 ноября в руки австрийцев, которые тотчас же подкрепили войска, действовавшие на западном берегу против Пишегрю. Клерфе тем временем отбросил еще дальше назад армию Журдана. Этим успехом завершились его блестящие операции того года. При испортившейся донельзя погоде в армии обнаружилась большая заболеваемость, и 19 декабря Клерфе предложил перемирие, на которое Журдан согласился чрезвычайно охотно. Австрийцы, находившиеся в начале года к востоку от Рейна, удержали за собой западный берег, где позиции их далеко заходили вперед, опираясь на Майнц и Маннгейм, эти два чрезвычайно важные опорные пункта для всех операций, производящихся на том или другом берегу реки.

Перерыв военных действий продолжался до 30 мая 1796 года, когда французы после требуемого условиями перемирия предуведомления снова переправились через реку и возобновили враждебные действия. Однако, несмотря на то, что новые операции сопровождались крупными военными событиями, центр происходящего передвинулся уже с северо-востока на итальянскую границу республики. Там он оставался, прикованный успехами Бонапарта, до тех пор, пока заключенный в Кампо-Формио мир не разрушил коалиции держав против Франции. Начиналась необычайная по своему блеску карьера, сделавшаяся с тех пор и остававшаяся до самого своего завершения главною нитью французской истории, нитью, к которой должны быть относимы все другие события и следуя за которой легче всего понять их взаимоотношения. Таким образом мы дошли до того периода, когда повествование о морских событиях естественно обращается к Средиземному морю. Итальянские кампании Бонапарта оказали глубокое влияние на политические и морские условия в Средиземном море. На нем же Бонапарт вступил на судно, отправляясь в ту необыкновенную экспедицию, которая осуждена многими как химерическая, но которая тем не менее так резко запечатлена особенностями его гения. Тут он столкнулся впервые с морской силой Великобритании, которой было суждено погубить его карьеру, и с тем великим моряком, в котором эта морская сила нашла своего высшего выразителя.

«В течение 1795 года, – говорит выдающийся военный историк этих войн, – Франция после двенадцатимесячного периода побед дошла до того, что потеряла почти все свои завоевания. Угрожаемая опасной внутренней реакцией, она только с трудом могла высвободиться из затруднений и исправить недостатки своих учреждений. На следующий год мы найдем ее на еще более широкой арене, куда направил ее великий вождь, долго державший в своих руках ее судьбу, вознес ее на верх славы своими победами и затем низверг ее в бездну своим пренебрежением к справедливости и умеренности».

После эвакуации Тулона 19 декабря 1793 года лорд Худ отвел свой флот на Гиерский рейд – якорная стоянка, образуемая группой островов того же имени, в нескольких милях к востоку от Тулона. Здесь он оставался в течение большей части января, занятый пополнением продовольственных запасов на своих кораблях и обдумывая, что теперь следовало бы предпринять для обеспечения британских интересов в Средиземном море.

Для флота, как и для армии, существенно иметь всегда под рукой базу, которую можно было бы использовать для возмещения расхода ограниченных корабельных запасов, а также для починки кораблей. Пути сообщения между базой и флотом должны быть таковы, чтобы их можно было весьма легко оборонять без стеснения свободы движений, необходимых для достижения целей войны. Другими словами, такая база должна быть близ театра операций и, если возможно, расположена так, чтобы флот прямо или косвенно заслонял ее от неприятеля. Близость эта имела еще большее значение в дни парусного флота, когда движения судов зависели от ветра. Тогда корабль не только требовал больше времени на переход от поля битвы до базы, и возвращение, но расходовал больше припасов и потому мог меньше времени оставаться на боевой арене.

Тулон служил такой базой, хотя вследствие того, что он открыт нападению с суши, оборона его требовала затраты чрезвычайных усилий. Но теперь Тулон был потерян британцами, и этим их надежная база и безопасное убежище для транспортов и поврежденных кораблей отодвинулась к самому входу в Средиземное море, т. е. к Гибралтару.

Хотя овладение сильной позицией, которая сама по себе могла бы служить базой, могло определить характер дальнейших операций, логически было необходимо сперва наметить операции, и тогда ими был бы решен и выбор базы. В Средиземном море, как и везде в то время, политика Великобритании состояла в том, чтобы обеспечить господство на море и поддерживать континентальные державы в их сухопутной войне с Францией. Делалось это главным образом деньгами, но иногда и содействием через посредство морских операций. Чтобы поддерживать сухопутную войну, британские дипломаты заботились об объединении военных усилий возможно большего числа незначительных независимых государств, на которые делилась Италия, стараясь побудить их к единству действий и внушить им сознание безопасности решительного шага против Франции. В таком сознании упомянутые государства могли укрепиться, только видя на своей стороне могущественную силу, какой показал себя британский флот. Ни традиции, ни характер их правителей не допускали сильной связи между ними на правах взаимного равенства. Ни одно из них не занимало такого господствующего положения, чтобы служить ядром для сбора остальных вокруг себя. Единственным возможным центром была Великобритания, представительствовавшая среди них силой своего флота. Если же нельзя было добиться согласованного образа действий от итальянских государств, как испытала это Великобритания, то в ее интересах было побудить их к дружескому нейтралитету по отношению к ней и ее союзникам и удержать их от неприязненных мер, к которым могли бы принудить их требования Франции и страх перед французской армией. Дружественные порты по всему берегу имели существенное значение для безопасности ее мореходства и успехов торговли. Наконец, следует прибавить, что характер берега между Генуей и Ниццей, расположенного между французской и австрийской армиями, особенно благоприятствовал морским операциям против сухопутных армий. Морские Альпы и Апеннины, спускаясь близко к морю, оставляют только узкую и длинную линию сообщений вдоль берега, по которой и шла очень плохая дорога, во многих местах открытая для обстрела с моря. Это вело к тому, что снабжение продовольственными и боевыми припасами армий, пользовавшихся упомянутой дорогой, зависело главным образом от каботажных судов. Плавания последних могли сильно затрудняться враждебными действиями военных судов, хотя последние, во времена парусного флота, и не могли совсем прекратить их.