Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит

– Хорошо изучает! Вам придется объяснять, почему коммандос пришли сюда, как нашли мины? Кто оставил оружие в Хош-тепа? И эта странная карта.

– Клянусь жизнью, ничего мои люди не прятали, ни одного следа там не было. Пистолеты не наши. И карты у нас не было. Зачем? Половина моих людей – уроженцы здешних мест, они неграмотны, саиб. Для них что карта, что книга – одинаково недостижимы. Источник утверждает, что Астаман сказал, где искать оружие в сарае, запретил брать украшения, потом что-то указал на карте, и коммандос двинулись сюда. А здесь он босиком, как пьяный, пошел и остановился рядом с фугасом.

– Ваше счастье, что он не вышел на основной груз. Завтра ночью ящики нужно переправить в Кашгузар и дальше. «Тигрята» будут ждать на островах. Перед выходом свяжитесь с Джахангиром. Дальше следуйте его указаниям. Даже если он потребует людей на ту сторону.

– Будет сделано, господин.

– Ведите сюда этого ублюдка, тут, в овраге, ему самое место. Выполняйте решение комитета. И не стреляйте в затылок. Аллаху не нужны шахиды, которые не могут нормально работать лопатой. Вы представляете себе, как могла бы отработать эта сотня мин под Курган-Тюбе, Кулябом, у Нурека, в конце концов на дорогах, где нет саперов, патрулей? Какой урок захватчикам, какой пример нашим братьям! И все прахом из-за того, что один ишак не удосужился нормально замаскировать груз. Мы потеряли трех настоящих бойцов, пока доставили мины сюда. Пусть его кровь станет жертвой за героев. Кстати, с рассветом организуйте наблюдение. Если они сюда надумают вернуться – ввязывайтесь в бой, отвлекайте, уходите к Хош-тепа.

– Мы далеко не уйдем по пустыне. Они поднимут вертолеты.

– Ваша задача отвлечь. Разделите отряд на две части. Используйте ракеты. Один запуск – и вертолеты уйдут. Этот груз – ценнее наших жизней. Там, за рекой, просыпается народ. Таджики наконец-то задумались о том, что они часть уммы, а не изгои Востока… Ну, где эта падаль?

– Уже ведут, господин.

Послышались тяжелые шаги, будто несли неудобную поклажу, сдавленные хрипы. Астманов сжался и приготовился к худшему, различив на противоположном краю оврага черные расплывчатые фигуры. Вот эти двое в сторонке – они говорили о начальнике разведки и каком-то ценном грузе для «тигрят». А на краю исполнители. Так, где же «падаль»? Ага, вот, между ними, на коленях.

– Не тяните. Все формальности окончены, – услышал Астманов начальственный голос, и конец фразы завершился тремя приглушенными выстрелами…

– Все, господин, он мертв.

– Бросайте в яму, там ему самое место. И не вздумайте хоронить. Это урок тупым и ленивым, думаю, среди ваших людей еще немало таких. Между прочим, вас тоже могли сурово наказать. Вы отвечаете за жизнь каждого пленного своей головой. Это приказ высшего командования, решение наших учителей. Да продлятся их дни. Много ли нужно ума, чтобы перерезать горло оглушенной свинье. Эта ваша видеосъемка никого не устрашила, а вреда нанесла много. Но мне удалось уладить дело. В докладе укажите, что пленного убил по собственной инициативе, скажем, вот этот Файзали. И что он расстрелян по вашему приказу, на ваших глазах. Теперь вы мой должник дважды!

– Я ваш преданный раб и ученик, господин.

– Листовки с текстом приказа и комментарием на узбекском, таджикском и русском языках рассеивайте по дорогам, в местах, где бывает сороковая армия. Да не будьте мудрее Лукмана – советские солдаты не читают арабскую графику.

Тупой удар по дну оврага, и тело, обернутое в синий пластик, перетянутый веревкой, улеглось на расстоянии протянутой руки от убежища Астманова. Запах свежей крови и чужого смертного пота ударил в ноздри.

– …измениться или умереть – иного не дано. Мы стоим против самой могучей державы мира, поэтому, брат мой…

Голоса удалялись, и Астманов не сумел расслышать конца фразы. В принципе она не несла информации, так, пропагандистская накачка, но ведь есть же мысль, зовущая этих людей к жертвам. Не деньги, не водка и не бабы – это точно. Власть? Таджик, пуштун, узбек сможет властвовать только над своими, и в родных пределах. Это не еврей, не турок или англосакс. Поэтому и было интересно, вот так, из первых уст, услышать, но, увы, ночные гости ушли.

Астманов выждал полчаса, не шевелясь, перебирая в мыслях услышаное. Много интересного! У Арзаева в батальоне есть информатор моджахедов. Это подарок Самко, Марата расстраивать не стоит. Вычислить несложно: родственники на севере Афганистана, прошлое в Союзе, деньги, возможность контактов с афганцами. Сколько человек пошло с Арзаевым? Не более пятидесяти. За неделю «пробьют» всех! А вот полковник, точнее подполковник – начальник разведки – это почти фантастика. Ничего, Самко не отвертится – за первую информацию обменяется второй. Даром никто не работает. И чего огород городить, если в батальоне «источник», в руках у моджахедов – начальник разведки, Сеид-ака – ясновидец и «грушники» работают под его прикрытием. Выходит, на равных воюем. И победа будет «одна на всех, мы за ценой не постоим».

Весь военный скарб, ботинки и куртку Астманов оставил в траншее, откуда днем вынули «итальянки». «Сюрпризов» там не было. «Тупой и ленивый» Файзали был обернут в синий пластик, а это значит, что моджахеды сняли возможные сюрпризы «спецов». Капсулу, пахнущую авиационным бензином, на этот раз проглотил не раскрывая, запив теплой кисловатой водой – перед выходом растворил во фляге порошок аскорбинки. Нащупал в пистончике пластиковые шприц-тюбики антидота – это для успокоения.

Все. Пошло… Полыхнуло перед глазами зеленоватое пламя… Кровлю дома сорвем… Давно было… А где она сейчас?.. Хаос, рождающий… нас погубили… Ну, валькирии-гурии, ведите…

Вибрирующий звук опасности… Только не забыть. Назад… В тишину. Чертов огонь. Слепит. Нужно же что-то видеть. Флейта – это хорошо… На афганской стороне играет мальчик на свирели… Кого ты там смущаешь, крысолов проклятый. Одна палочка и семь… Нет, здесь пять ладов… Музыка сфер… Пять… Пять… Здесь… На колени… На колени!

Судорогой свело шею. Скорчившийся, медленно приходящий в себя, Астманов вырвал из подключичной ямки всаженный до отказа шприц-тюбик с антидотом. Мог бы и в глаз ткнуть, один хер, кроме зеленых чертей, ничего не видно. Вторую порцию вколол в бедро. Дурнота медленно покидала сознание, только вот засела в глубине незатейливая дикая мелодия. Он лежал ничком на песчаной проплешине. Саднили исколотые босые ступни. Рыть, быстрее рыть – светлеет. Если нет там дорджи, то хоть окопчик славный будет. Но есть! Захлебывается, просвистывает флейта. Так, клочок задубевшей кожи. Это знакомо. Скрежетнула лопатка. Теперь руками. Она любит руки…

В предрассветной мгле со странным чувством Астманов рассматривал позеленевшую медную коробочку величиной с ладонь. Ее тяжесть настораживала. В конце концов он осторожно поддел край находки широким, коротким ножом. Тускло блеснула россыпь желтых узорчатых шаров, среди которых куском угля смотрелся черный осколок – слегка изогнутая пластинка с ромбовидным сечением. Не отдавая себе отчета, Астманов прижал острый излом к правой ладони и чиркнул по среднему и безымянному пальцам…