Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит

Четки (или бусы?), украшенные сложным геометрическим орнаментом, он ссыпал на дно ранца. Осколок дорджи примотал к гранате, которой суждено было стать, в случае чего, последней гранатой в его жизни, и спрятал ее в подсумок. Остальное оружие разложил рядом и, не поднимаясь с колен, занялся углублением окопчика. К восходу солнца «дзот» был сооружен. Теперь дело за вертушками. Он поборол искушение, бросив все, бежать через пустыню, к Шибакли. Моджахеды не спустят глаз с высоты. Сидят небось в таких же норах, укрывшись серо-желтыми одеялами из верблюжьей шерсти – в десяти шагах не различишь…

Рокот двигателей проник в сонную одурь вовремя, еще бы полчаса, и Астманов просто бы сомлел – ищи потом его в окопчике, прикрытом брезентом. Пара шла от Шибакли, набирая высоту по мере приближения к Сары-тепа. Астманов вытянул кольцо «красного дыма» и отшвырнул его вверх по склону. Окопчик он предусмотрительно не покинул. И правильно, поскольку через несколько секунд над его головой начали посвистывать пули, а на вершине холма взметнулись фонтанчики пыли. Ухо различило приглушенную расстоянием дробь станкового пулемета. Астманов молил небо, чтобы только не ввязались вертушки в преследование моджахедов, такой расклад был бы верной гибелью. Если «горбатые» еще могли отвязаться от «Стрелы», то афганские летчики, на потрепанных «восьмерках», вряд ли…

Один из вертолетов, круто отвернув, пошел на облет высоты, одновременно поливая из пулеметов ее склоны, второй начал снижаться. Выскочив из укрытия, Астманов, согнувшись в три погибели, петляя, побежал к вершине, где расплывалось красное облачко. Под ногами несколько раз цвикнуло, крупные песчинки врезались в лицо. Подбежав к зависшему вертолету, Астманов ухватился за веревочный трап. В салон его втащил Вислица, поскольку на середине трапа Астманова покинуло сознание. Но ко времени приземления и рулежки на стоянку афганских ВВС он был в полном порядке, наверное, потому, что Вислица влил в него двести граммов водки из плоской фляжки.

Поздним вечером все четверо собрались в дальнем отсеке редакционной палатки. Астманов выложил на стол россыпь узорчатых шаров и черный осколок дорджи. Самко критически осмотрел находки:

– И это все? Могли бы больше положить.

– Было, очевидно, больше. Думаю, что коробочка – вторичное захоронение. Наша была коробочка, советская, из-под оптики или другого прибора. Просто тот, кто нашел, понимал, что обречен на смерть в любом случае – отдаст, не отдаст. И взял самое главное. Камень, что тверже алмаза, и вот эти шары с какими-то знаками. Любопытные шарики. Я уже посмотрел кое-что.

Астманов подвинул к четкам кольцевой магнит от динамика.

– Золото не притягивается магнитом, да? Цветной металл. А теперь другое. Эти шарики-ролики разного диаметра. Вот самый крупный, вот помельче. Почти незаметно. И вот я выстраиваю их от большого шара по мере убывания… Попробуйте разорвать ее.

Вислица подергал за концы четок. Они натянулись, завибрировали, сопротивляясь разрыву.

– Занятно… Не хуже, чем семь резных шаров в одном. Да еще из разного материала. Есть такая игрушка, в Эрмитаже видел. А осколок твой, он что может? – скептически отнесся к увиденному Самко.

– Ничего. Песни поет дикие. Не слышишь? Дальше смотри. – Астманов накинул «четки» на шею, соединил концы. – Вот. А что дальше – не знаю. Если постучать по центральному шарику – размыкается. Сначала концы, а потом вся цепь… А теперь о делах насущных. Червонцы оставьте себе – пригодятся для добрых дел. Как раз поровну, по пять штук. Пять, оказывается, тоже магическое число. Дальше. Марат, у тебя в батальоне есть солдат или офицер, работающий на моджахедов. Причем выходит на хороший уровень, действующий. Все, что мы делали в Хош-тепа и на холме, уже к ночи духи знали в подробностях. Еще. Сегодня ночью, на участке между Хош-тепа и Кашгузаром, духи перебросят на нашу сторону важный груз, каким-то «тигрятам». Позывной «Джахангир». За точность информации отвечаю. И последнее: в дивизии что, пропал начальник разведки?

Вислица и Самко переглянулись.

– Ну ты даешь, Леша, – пробурчал Самко. – Сидишь в горах, а потом, бац, озвучиваешь секретные сведения. Это закрытая тема.

– Да. Настолько, что полевые командиры знают, что за ним числится уголовное преступление и его ищут по приказу…

Самко жестом остановил Астманова:

– Леша, послушай, это не для обсуждения, прошу. Да, был, есть такой, начальник разведки дивизии, не нашей, естественно, подполковник. Что-то учудил с караваном, с оружием, как мне известно. Его перевели к ним с понижением, пока шло следствие. Три дня назад он, на БРДМ, с водителем выскочил за боевое охранение, направился в Кундуз, по объездной, в сторону тюрьмы и пропал. Машину нашли. Его и бойца – ищут. И найдут.

– Нет, Яша, не найдут, поверь мне. Если, конечно, афганцы сами его не сдадут. Но там, в Жаваре, куда его собрались перебрасывать, другие люди правят бал. Солдат мертв, казнь снята на видео. Ладно, давайте на посошок и расходимся. Слава богу, новости кончились.

К немалому удивлению Астманова, все трое саркастически хмыкнули.

– Ошибаешься, – Вислица поднял черный колпачок от НУРСа, заменявший рюмку. – Меня отправляют в Союз, на переучивание, в Торжок. Два дня на сборы дали.

– Ну и я с новостями, – протянул свою тару Марат. – Завтра вылетаю в Кабул, оттуда в Гардез. Бригаду перебрасывают в Пактику. Батальон будет стоять в Бараки-и-барак.

– И для тебя есть интересное, Леша, – поднялся Самко. – Два часа назад пришла шифрограмма о твоем немедленном откомандировании в Кабул, в штаб армии. Не знаешь, зачем торопятся?

– Нет. Это – закрытая тема. Как и твой полковник разведки, – пошутил Астманов, скрывая за смешком крайнее напряжение. – Получается, Яша, ты один без новостей?

– Не думаю. Я вынужден буду доложить о твоей информации. И, чую, влезли мы в очень серьезные дела. Не по нашему положению и уровню. А это значит, что не жить мне в славном городе Кундузе.

– А вот скажи, что не ваша контора все эти перемещения организовала?

– А ты хотел, чтобы ваша? Без имени и статуса. Да, считаются с ней, пока, но за нами страна, государство. Ладно, выпьем!

Проводив гостей, Астманов кликнул дежурного, чтобы тот поднял его в пять часов утра, и уже собрался завалиться на койку, как сержант протянул ему заклеенный конверт.

– Вы спали днем, а этот ваш друг, бородатый, приходил. Сказал, что будить не надо. Вот, это он здесь писал, сказал: вам лично отдать, когда один останетесь.

Астманов распечатал конверт, уже догадываясь, что властители судеб договорились обо всем и обрубили все возможные связи, поскольку каждый выполнил свою задачу, даже не подозревая об этом. Бешеный буйвол из предосторожности писал на английском: «Учитель – Хранителю: «Иди своим путем». Жаль, не скоро увидимся. Зона действия…» Далее шли координаты. И все. И никаких указаний, обязательств, наград и обещаний. Свободен, как птица в полете! Вызвав в памяти участок карты северо-восточнее Кундуза, он прикинул, что указанная точка расположена на Памире… Координаты Астманов зашифровал последовательным прибавлением цифр, которые он забыть не мог – 1619 5132. Ключ содержал дату рождения и номер родного дома в Порт-Ветровске. Затем острым краем дорджи вырезал координаты группы на обратной стороне жетона с личным номером.