Бэзил Дэвидсон - ОПЕРАЦИЯ «АНДРАШИ»

— Не понимаю почему.

Но может быть, он только подумал это, потому что Митя ничего не ответил. Он устало выругался и, вспомнив Митин совет, перекатился на живот, а Митя остался сидеть в прежней позе, лицом к востоку, где вели битву огромные регулярные армии. Мимо них катила свои воды река, вязкие, тоскливые, как старая серая краска на двери, — на двери, которую им, возможно, больше не удастся открыть. Но он уже не видел знакомых фигур; как ни странно, в нем, точно далекие отголоски, возникало и крепло ощущение цельности и примирения с собой. Он лежал, и оно росло в его душе, а рядом струился серый поток, сам, без чьего-либо соизволения, — даже без соизволения божьего. Рука божья на тебе, сказали бы попы, это тебя коснулась рука божья. Бог, бог, бог, повторил он про себя, ища смысла в этом слове. Потом бросил. К черту бога. Никто не имеет права прощать человека, кроме него самого.

Казалось, в мире не осталось больше людей, кроме них — он, Митя, Митины казахи, Андраши, Корнуэлл и эта девушка, семеро потерпевших крушение на сыром клочке земли и темной зелени. Еще один мираж. Где-то среди скал, среди деревьев и густых зарослей Плавы Горы, Марко ищет еды и связь, ищет Бору, или Кару, или кого-нибудь еще, кто выжил. Он встал, судорожно позевывая от голода, и пошел к остальным трем, к маленькой палатке из зеленого парашютного шелка, которую Марко взял для них у Бабуси. Они смотрели, как он идет к ним.

Она была красива, но как-то незаконченно красива. А вернее, поправил он себя, она уже доведена до возможного предела совершенства, но только слишком рано. И нельзя закрывать глаза на тот факт, что они друг другу сильно не нравятся. Однако он и не собирался их закрывать. Его это устраивало. «Можете не ревновать ко мне, — заявила она. — На все внимание капитана я не претендую». Глупость, а все-таки царапнуло.

Теперь он сел возле них и начал прислушиваться к их разговору. Перед переправой она переоделась в толстый черный свитер и черные лыжные брюки. И все-таки была тут совершенно ни к чему. Ей вообще тут не место. Ну а профессор… Марко и даже Митя безоговорочно отнесли бы профессора к категории людей, определяемой отнюдь не нежным словом, и все-таки у старика есть свой стиль, свой юмор. Профессору можно бы поставить две-три хорошие отметки.

«Вы считаете, — сказал ему профессор негромко несколько дней назад, в то время, когда все было легким и достижимым (с тех пор словно годы прошли), — вы считаете, что я причиню вам много хлопот?»

«А разве нет?»

«Мой милый, — согласился профессор с искреннейшей улыбкой, — а вы на моем месте их не причинили бы?»

«Не понимаю, почему вы вообще решили ехать»,

Андраши рассмеялся.

«Собственно говоря, и я не понимаю».

«Это ведь может осложнить положение, верно?»

Профессор пригладил серебряную шевелюру. «Да, — сказал он, — мне кажется, что… Да, боюсь, что так».

И вот теперь эти осложнения дали о себе знать. Корнуэлл сказал, не повернув головы:

— Том, раз уж вы пришли, так, пожалуйста, подтвердите профессору Андраши мои слова, хорошо? Что вы не можете связаться с базой.

Ах, вот оно что! Профессор заподозрил заговор. Ну, тут удивляться нечему. Он твердо сказал:

— Безнадежно. Нам нужен новый аккумулятор, а его у нас нет.

— Но в таком случае… простите, но как вы обходились раньше?

Они все еще были мучительно вежливы друг с другом.

— В городе? Подключал его к сети, вот как.

— Да. Но простите, а там? — Андраши показал на непроницаемый склон Плавы Горы.

— У нас был аккумулятор. Громоздкая такая штука. Мы его таскали с собой из одного места в другое.

— Так нельзя ли как-нибудь доставить его сюда?

— Само собой. Я сейчас же за ним сбегаю.

— Том, ради всего святого…

— Извините, я оставил его в деревне. Если он еще там, то наверняка разрядился, а зарядное устройство мы потеряли два месяца назад.

В упорстве профессору отказать было нельзя. Он продолжал гнуть свое:

— Как же вы заряжали свой аккумулятор?

— А в Илоке. В пяти милях отсюда, выше по реке.

— Так нельзя ли его снова там зарядить?

— Не исключено. Если он еще существует. Но есть одно небольшое затруднение…

Вмешался Корнуэлл — резко, нервно. От улыбчатого спокойствия последних дней не осталось и следа.

— Боюсь, об этом не может быть и речи. Когда они начали свои наступательные операции, Илок был их главным опорным пунктом. Там, безусловно, полно их солдат.

— Так, значит, ничего сделать нельзя.

— Мы что-нибудь придумаем.

Ему захотелось вступиться за Корнуэлла.

— Когда вернется Марко, — сказал он, — мы поговорим про аккумулятор.

Корнуэлл все еще упрямо смотрел в сторону, и он продолжал:

— Марко обязательно вернется сегодня или в крайнем случае завтра. Тогда мы переберемся на Плаву Гору,

— Ах, так. Ну, надеюсь, вы правы. Корнуэлл заговорил горячо и бессвязно:

— Мне очень жаль, сэр, что вышла такая задержка, вся эта путаница. Вы же видите, что происходит. Мы не могли предвидеть… — Он растерянно умолк.

Его бесило, что Корнуэлл так унижается. Но Андраши не воспользовался своим преимуществом. То есть пока. Хотя особенно упрекать его не приходится: ведь его заверили — и они все это прекрасно знают, — его заверили, что стоит перебраться через реку, и можно больше ничего не опасаться. А теперь выходило как раз наоборот. Операция развинтилась. Ко всем чертям. Он испытующе повторил про себя это слово. Развинтилась. Надо бы поговорить об этом с Корнуэллом. На войну идут застольная трепотня и героический долг, с войны возвращаются люди. Помешать бы Корнуэллу оправдываться. Вот взять бы и помешать!

А Корнуэлл все продолжал:

— Мне, конечно, очень неприятно… — Он говорил с трудом. — Но это всего лишь задержка. Стоит перебраться на Плаву Гору, и мы можем рассчитывать на помощь. А по ту сторону равнины все подготовлено для встречи. Майор Шарп-Карсуэлл. Он уже там. Он ждет вас.

Андраши старательно улыбнулся.

— Мой дорогой капитан, мы в ваших руках.

Том сказал:

— Ну, с вами ничего не случится. Вот увидите.

Но думал он другое: ты — сукин сын, хитрая сволочь, но силенка в тебе есть, ничего не скажешь. Ты ни одному слову не поверил — и правильно сделал, между прочим. Шарп-Карсуэлл палец о палец не ударит. На дьявола ему это нужно? Он выждет, чтобы бедняга Корнуэлл запросил помощи, а тогда прискачет и присвоит себе всю честь. А чести будет много, и ты это знаешь.

Он сказал Марте:

— Шарп-Карсуэлл вам понравится.

Она поглядела на него во все глаза. Перепугалась как будто. А может, он просто зол как черт. Пойди разберись. Но он-таки зол!

— Разве вам не полагается говорить «майор Шарп-Карсуэлл»?

— Ну что вы, ни в коем случае!