Бэзил Дэвидсон - ОПЕРАЦИЯ «АНДРАШИ»

Когда Андраши и Митя кончили — а кончили они на едином вздохе, — Том заметил в их глазах влажный блеск.

— Вас удивляет, где я мог слышать ваши песни? — спросил Андраши. — Знаете, они вызывают у меня слезы даже здесь. Даже через столько лет, — продолжал Андраши тихим, умиротворенным голосом. — Была ведь и другая война, в дни, когда я был молод, как вы теперь. Мы надели оперенные шлемы и отправились воевать в Карпаты с русским царем. Мы сражались за нашего доброго старого императора Франца-Иосифа, австрийцы и венгры, бок о бок. Совсем другая война, и все-таки, разумеется, точно такая же. Мы сражались очень упорно. Как и все. Как и русские. Сотни были убиты… да что я говорю, тысячи, миллионы были убиты. А некоторые попали в плен. Как попал в плен я, — мягко произнес он. — Русские взяли меня в плен в окопах карпатского фронта и отправили на поезде за Уральские горы, в Сибирь. Добирались мы туда, насколько помню, около полутора месяцев. — Он положил руку Марте на плечо. — Есть нам хотелось даже больше, чем сейчас тебе и мне. Но, как видишь, я остался жив и здоров. Потом нас привезли в Томск, — он еще раз кивнул Мите, — и поселили в бараках. Там мы жили очень долго. Пожалуй, три года. А затем, на третью зиму… или на четвертую? Никто не способен ясно запомнить войну, и все немножко присочиняют. Ну, как бы то ни было, никакого порядка не стало и много народу умерло от тифа. Однако стоял такой мороз, что мы просто складывали трупы штабелями во дворе бараков и оставляли их так до весны.

— В такие холода рыть могилы невозможно, Земля ведь промерзает, — перебил Митя.

— Совершенно справедливо. Мы и не рыли. Но никаких вредных последствий это не имело. Ведь они были заморожены в соответствии с самыми жесткими требованиями санитарии.

Митя спросил:

— Весной вы их похоронили?

— Да. Русские нам помогли. Мы хоронили всех вместе — наших мертвецов и их мертвецов. Вот тогда-то я и запомнил эти песни. Мы пели их вместе — русские и мы, военнопленные.

— А как вы вернулись на родину? — спросил Корнуэлл.

— О, началась революция. И все военнопленные были отпущены на свободу. Мы добирались домой как могли. Добирались очень долго и все вперемешку. Все голодные.

— И вы все пели одни и те же песни, верно? — сказал Том.

Андраши посмотрел на него с недоумением.

— Да, конечно. А что?

— Ничего. Просто так.

Те же песни, но с разными словами. Во всяком случае, с разным смыслом. Теперь это было абсолютно ясно.

— Да, все голодали, — сказал Митя.

— Вы представить себе не можете, какой царил хаос. — Андраши засмеялся и снова взялся за скрипку. — Но мы об этом говорить не будем, э? Теперь все переменилось и настал ваш черед оказаться в наших странах, здесь, на Западе. И конечно, все будет совсем по-другому.

— Да, — кивнул Митя. — Все будет по-другому.

— И — простите меня — вы, конечно, считаете, что будет лучше?

— Да, — сказал Митя. — Будет лучше. Для вас и для нас.

Между ними, разделяя их, легло молчание. Андраши опять заиграл, но уже для себя — въедливый, навязчивый мотив, который разбил их единение, и он вновь остался сам по себе — одинокий скрипач, нелепо сидящий верхом на бревне посреди островка, затерянного в ночи.

Спали они плохо и погрузились в глубокое беспамятство только перед зарей.

Один Касим видел, как по воде пополз рассвет, размывая черные тени в серые тени, медленно снимая слепоту с глаз. Касиму нездоровилось, и, проснувшись совсем рано, он побрел в дальний конец острова.

И оттуда, когда заря раздвинула черные завесы, Касим увидел длинное существо, которое скользило по воде под взмахами многих рук, поднимавшихся и опускавшихся, подобно крыльям. Хлопая своими крылоподобными руками, оно уткнулось в берег. Из-за деревьев Касим увидел, как первые два человека сошли на берег — их винтовки, словно копья, вонзились в прозрачную бледность наступающего дня.

Времени у них оказалось больше, чем они могли рассчитывать. Они оделись, собрали вещи, благо их было немного, скатали палатку, привязали ее к ременной лямке, сложили одеяла и затаились на палой хвое. Митя сразу ушел на разведку с Касимом и Халифом. Теперь он вернулся, возник между ними, как человек, вынырнувший из глубины земли. Он зашептал, что высадившийся на острове патруль — человек десять-двенадцать — устраивается на привал.

— Так они не знают про нас?

— Пока нет.

Вмешался Андраши:

— Значит, мы сможем незаметно перебраться на тот берег?

— Будь у нас лодка…

— А у нас что, нет лодки?

— Ее взял Марко. Другой ведь не было.

Митя отмахнулся от возмущенных протестов Андраши.

— Их всего десяток. И они думают, что они тут одни. Вон там, за деревьями, среди камней, мы сможем… — Он нагнулся, сгреб одеяла и пошел через лужайку. С каждой минутой становилось все светлее.

Они похватали остальные вещи и пошли за ним. На мыске среди деревьев кольцом лежали большие камни. Тут у них за спиной была река, а впереди — широкая прогалина. Невидимый патруль находился от них ярдах в двухстах.

В мутном свете занимающейся зари они устроили военный совет. У Касима с Халифом были винтовки и примерно по тридцати патронов на каждого. У Мити был «шмайсер», немецкий автомат, у Корнуэлла — его собственный «стэн», но почти без патронов. Его кольт сорок пятого калибра взял Том.

— Неплохо, — заметил Корнуэлл. — Мы могли бы даже напасть на них. Пока они не заметили нашего присутствия.

Митя покачал головой.

— А если что-нибудь выйдет не так? Нет, лучше подождать. Может, они не станут шарить по острову, поедят и уедут.

Андраши, устроив Марту на одеялах под защитой валунов, присоединился к ним. Он держался невозмутимо и словно бы даже иронически посмеивался про себя. Весь его вид, казалось, говорил: «В конце-то концов, разве я не просто зритель ваших безумств?» Ничего подобного вслух он не сказал, однако Митя вдруг резко заявил Корнуэллу:

— А эти двое… пусть сидят, не двигаются с места. Корнуэлл начал негодующе:

— Послушайте, я убежден… Андраши перебил его со смешком:

— Позвольте сообщить вам, господин Малиновский, что я остаюсь на той стороне, на которой нахожусь… И к тому же, — поспешно добавил он, словно сказал лишнее, — мне поздно что-нибудь менять. Мы ведь уже благополучно отправились — не правда ли, дорогой капитан, — в наше безопасное путешествие на Плаву Гору?

— Не вполне справедливо…

— О, справедливо, несправедливо! Не будем тратить пыл на дебаты о справедливости! Но вы ведь кое о чем не подумали, не так ли? Что произойдет, если ваш друг вернется теперь и его увидят на реке?

— Он прав, — сказал Руперт. — Об этом мы не подумали.

— Нет, не прав, — упрямо ответил Митя. — Я об этом подумал. Но если Марко не приедет вот сейчас, пока солнце не взошло, он дождется вечера. И тогда у нас будет лодка.