Владимир Колычев - Утомленное солнце

Воровская душа, Захар был не прочь поживиться трофейным провиантом. Но ему не повезло. В блиндаже обнаружилось лишь несколько пачек галет. Ни шпротов, ни шоколада. Немцы и сами голодали…

Капитан Хоган не прятался за спины своих бойцов, дрался с врагом отважно. Он уцелел в бою. И произвел подсчет личного состава. Из ста шестидесяти человек в роте осталось только семьдесят боеспособных солдат. А боевая задача была выполнена лишь наполовину. Мало было взять высоту, нужно было удержать ее до подхода подкрепления.

Немцы не ожидали от русских столь сильной атаки. Они верили, что закрепились на высоте очень хорошо. И вдруг такое.

Они дали штрафникам ровно сорок минут, чтобы прийти в себя. И пошли в контратаку.

Захар выругался. На захваченные позиции из глубины немецкой обороны шли танки. Не менее десяти единиц. И пехота.

– Деваться некуда… По второму разу нас не простят, сразу к стенке. Так уж лучше от немцев смерть принять. Тогда и Римме сообщат, что ее родной брат Захар пал смертью храбрых в неравном бою с врагом. А что, никто тогда не посмеет камнем в нее бросить…

Захар должен был думать сейчас о себе. А он думал о своей сестре. Артем с уважением посмотрел на него. Захар перехватил этот взгляд, улыбнулся в ответ.

– Ты-то выживешь… – сказал он.

– Этого никто не может знать, – мрачно усмехнулся Артем.

Немцы приближались медленно, но неотвратимо. И рота капитана Хогана готовилась к отражению этой атаки. По окопам разносились доставленные из тыла гранаты, в том числе и противотанковые. Артему досталась одна «РПГ-41» и две «Ф-1». Это все хорошо, но успеет ли он использовать это убойное добро по прямому назначению, вот в чем вопрос…

– А я знаю, ты выживешь, – укладывая свои гранаты, сказал Захар. – Тебе же Римма крестик дала… Ты выживешь… А я вряд ли… Чует мое сердце… Слушай, Артем, ты не думай, я не паникер. Просто страшно мне. За Римму страшно. Что, если она тоже на фронте?.. Ты это, обещай мне, если выживешь, найти ее. Хорошо?

– Обещаю.

– Это, если не любишь, не люби, это твое дело. Не хочешь жениться, не женись. Но будь ей за брата. Договорились?

– Договорились.

– Ты обязательно найди ее, ладно?

Артем кивнул. Сейчас ему до Риммы не было никакого дела. Начинался бой. Уже ударили по немцу пулеметы. Уже стреляют танки… Снаряд с воем пролетел над головой, взорвался метрах в десяти сзади.

И все же до немцев еще далеко. Метров четыреста. Автомат пока не самое лучшее подспорье. Артем взялся за винтовку. Сейчас это самое то. Отличная дальность стрельбы, тяжелая пуля, убойная сила – кладку в два кирпича бьет на вылет. Только вот танковую броню не пробьет. Против танков есть гранаты. Но это слабое утешение. Взрываются гранаты очень сильно, а пробиваемость у них не очень. Танк может устоять, а самого в клочки…

Танки подходили все ближе. Немцы бегут за ними. Стреляют. И Артем стреляет. Раз, два, три… Три выстрела, один покойник. Чем ближе немцы, тем выше результативность… Но и вражеский огонь усиливается. Несколько пуль взбили утоптанный темный снег перед самым его носом. Пришлось менять позицию.

Где-то рядом ударили пушки. Артем обернулся. Это по танкам лупили четыре «сорокапятки». Одна машина вспыхнула. Но тут же взлетело на воздух одно орудие, второе… В воздухе послышался вой снарядов. Это ударили по танкам тяжелые орудия. Били они с дальних закрытых позиций, поэтому эффективность огня оставляла желать лучшего. Но все же два танка остановились. У одного взорвался боекомплект. Артем сменил винтовку на автомат. Враг подошел совсем близко…

Или у артиллеристов закончились снаряды, или они боялись попасть по своим – так или иначе, но огонь прекратился. Зато танки давали жару. Стрельба на ходу не давала необходимой точности. Поэтому танки стреляли так: остановка – выстрел, снова вперед, остановка – выстрел…

Они уже совсем близко. К счастью, ружейно-пулеметным огнем удалось отсечь от них пехоту. Только, судя по всему, счастье это продлится недолго…

Захар взял противотанковую гранату, повернулся к Артему. Они встретились взглядами.

– Смотри, братан, ты обещал!

Он выбрался из окопа и неумело пополз навстречу танку. Расстояние между ним и машиной сокращалось. Двадцать метров, пятнадцать, десять, пять… Вот Захар поднимается, двумя руками швыряет гранату в танк. Взрывом сбивает правую гусеницу. Но пулеметчик в танке цел. А Захар почему-то не падает. Нет, уже падает… Замертво… Срезал его пулеметчик. Нет больше Захара.

А бой продолжался. И танки у немцев еще есть. И один из них надвигался прямо на Артема.

Он схватил гранату. Но в это время танк наехал на окоп и начал вращаться над ним. Рушился бруствер, обваливалась земля. Еще немного, и Артема окончательно смешает с грязью. Но вот что-то с оглушающим грохотом рвануло над ним. Танк остановился. Артем с трудом выбрался из-под завала. Увидел Хогана. Он держал его на прицеле автомата. С ума он, что ли, сошел?

Но оказалось, что капитан ждал немцев. Это он швырнул гранату в танк, это ему Артем был обязан жизнью. Танк горел. Но танкисты были живы. И один из них попытался выбраться через нижний люк. Вот его-то и караулил Хоган. Короткая очередь, и танкист носом зарылся в землю. Артем тоже не зевал. Он снял из автомата немца, пытавшегося выбраться через верхний люк. Голова тяжелая, перед глазами все плывет. Вокруг все грохочет, вздрагивает земля. Бой продолжается… В грудь что-то ударило. Разрывающая боль, в глазах клубы кровавого дыма, сознание растворяется в гудящей темноте…

Очнулся Артем все в том же окопе. Судя по всему, он лежал на спине. Попробовал открыть глаза. Получилось. Но веки поднимаются тяжело. Что-то мешает открываться, как будто клеем намазано… В груди пожар. Дышать тяжело. Он втягивает в себя воздух, а он куда-то исчезает. И голова чугунная. Кровь в висках не просто стучит – как будто молотом по рельсу кто-то лупит. В груди – хрипы, бульканье. Зато вокруг тишина. И не потому что уши заложило. Артем чувствовал, что бой закончен. Но кто взял верх?

Над ним склонилось чье-то лицо. Солдатская пилотка без звезды, рваный ватник без петлиц. Штрафник. Но русский штрафник… Артем его не слышал, но видел, как он кого-то зовет. Его подняли, куда-то потащили. Эта встряска лишила его сил, он снова провалился в глухую трясину небытия.

Очнулся он в какой-то землянке. Снова потерял сознание. Потом его несли на носилках, грузили в машину. Боль, острая нехватка воздуха, тошнота, обычная тряска казалась штормом…

Госпиталь. Какая-то полуразваленная школа, забитые ранеными классы. Коек не было, Артема положили прямо на пол, на матрас. Провалы в сознании чередовались с мутными картинками разорванной действительности.