Моше Натан - Битва за Иерусалим

— Вы оказались весьма проворными, — заметил офицер ООН одному из разведчиков.

Сам Од-Бул выразил желание немедленно связаться с штабом ООН в Нью-Йорке.

Иоси вынужден был его покинуть, выставив здесь тоже охрану. Од-Бул приветствовал часового на иврите — сказал ему «шалом». Он не переставал указывать на портрет норвежского короля, висевший на стене, и спрашивал, что же будет дальше.

— Все будет в порядке, мистер Бул, — ответил ему часовой. — Это не ваша война, а наша (адъютант Була покосился на разведчика, позволившего себе назвать Була мистером, а не генералом).

Тем временем на первом этаже отдельные очаги огня после подрыва входных дверей слились в большой пожар. Иоси спустился вниз и приказал местным служащим заняться тушением: дым грозил задушить всех, находившихся в Резиденции.

Гершон был снаружи и занимался перетаскиванием пулеметов на верхние этажи Резиденции. Поскольку парадный вход был объят огнем, Гершон предпочел в пламя не лезть, а вскарабкаться по наружной стене наверх. Он перебирался от окна к окну, в то время как снизу ему передавали тяжелый пулемет. Так этаж за этажом. Не будь он хорошо тренированным атлетом, вряд ли ему удалось бы добраться до верха. На третьем этаже он обнаружил веревочную лестницу и подал ее вниз, чтобы облегчить разведчикам подъем. Сам он полез дальше на крышу, а оттуда на башенку Резиденции, на которой развевался флаг ООН. Башенка была теперь превосходной мишенью для снайперов, но Гер- шону удалось взобраться на нее невредимым и спустить со шпиля флаг ООН.

— Ребята, передайте мне сюда флаг Израиля! — закричал он сверху.

Его просьбу услыхали, но вокруг ни у кого не было израильского флага. Просьба Гершона полетела из уст в уста, пока не достигла расположения танкистов. Там Аарон внезапно сообразил, что под руками у него есть бело-голубой ротный вымпел, который в такой момент может вполне заменить государственный флаг. Пропутешествовав из рук в руки и с этажа на этаж, вымпел очутился у Гершона, торчавшего в небе под градом пуль. Ударившиеся в бегство, но еще находив-шиеся на территории Резиденции легионеры, очевидно, заметили спуск флага ООН и, взбешенные, открыли беглый огонь по башне.

Скорчившись, Гершон зубами прокусил вымпел, чтобы проделать в нем отверстия. Стрельба усиливалась. Гершон продел в отверстия веревку и привязал вымпел к самой макушке шпиля. Град пуль, тотчас же обрушившийся на него, не смог помешать, и флаг гордо реял на ветру.

Пока Гершон поднимал над фасадом флаг, в тылу Резиденции и в роще продолжали разворачиваться события. Был там среди прочих водитель и вестовой командира Иоси — Зерах, который еще до начала боя заручился обещанием, что его действия не будут ограничены только обязанностями водителя и что он сумеет быть как все — бойцом. Теперь Иоси представилась возможность осуществить свое обещание.

Зерах вместе с двумя служащими ООН тушил в Резиденции огонь, когда его вызвали к Иоси. Командир предложил ему отправиться на тыльную сторону здания Резиденции и установить в одном из окон пулемет, с тем, чтобы держать под контролем всю простирающуюся за парком северную рощу.

Зерах отправился туда и увидел ребят из роты Ашера Драйзина, которые с учебной фермы проникли в рощу и прочесывали ее. Вскоре появился и сам командир роты. Зераха послали к нему сообщить, что Резиденция уже взята. Надо, чтобы он предупредил бойцов нена_- роком не учинить перестрелки с разведчиками, находящимися в Резиденции.

Зерах явился к командиру роты и обнаружил, что тот бродит в самой глубине рощи в полном одиночестве, если не считать двух провожатых-солдат (остальные разбрелись куда-то к подножию крутых обрывов, их было не видно и не сльпшю).

Вокруг замелькали фигуры легионеров, десятками бегущих из рощи.

Настал час Зераха.

Он решил справиться собственными силами и пустился перебежками от дерева к дереву. Удирающие легионеры стреляли в него, но он. укрывался за стволами деревьев и, в конце концов, спрыгнув под обрыв, расположился там, как в окопе. Вдруг прямо на него выскочили пять легионеров. Он уложил троих, двое оставшихся распластались в низинке. Зерах с изматывающей медлительностью полез вперед и метрах в пятнадцати от цели швырнул гранату. Когда он спрыг-нул в низину, то нашел там пять окровавленных мертвых тел.

Сколько раз накануне своего боевого крещения Зерах, рисуя себе подобную встречу со смертью, ужасался… Но теперь, очутившись один на один с пятью обезображенными телами, он, к своему удивлению, не испытывал ни ужаса, ни страха. В данном месте и в данную минуту все это показалось ему естественным — и убийство, и смерть, и сами тела с их раскрытыми ртами и расширенными зрачками неживых глаз.

И снова Зерах принялся маневрировать от дерева к дереву, прижимаясь к стволам и слыша, как пули долбят кору. Свист их не прекращался. Зерах знал, что теперь весь огонь направлен на него.

Во время короткой передышки он вдруг заметил, как из-за бугра во весь рост поднимается легионер и взваливает на себя раненого собрата. Взвалил и понес под огнем, тяжело раскачиваясь из стороны в сторону, весь на виду как на ладони.

Зерах следил за его спотыкающимся бегом, тронутый и пораженный доблестью вражеского солдата и человечностью его поступка. «Я вполне мог уложить их обоих, — говорит он. — Однако позволил им исчезнуть за деревьями. Этот парень был настоящий герой».

Зерах укрылся за бугром, только что оставленным легионером и его раненым товарищем, пережидая огонь. Он вспомнил, как в полдень стоял перед Резиденцией Верховного комиссара, как впереди и позади рвались снаряды и какой он при этом испытывал страх. Он знал, что каждый такой снаряд может стереть его с лица земли, и думал о своих детях. Они останутся сиротами, думал он, вот в чем беда. Но с другой стороны, еще страшней, если нам не удастся остановить ле-гион и мои дети попадут в руки иорданцев. Нет выбора. Приходится драться, отдавая все, что ты можешь, чтобы получить то, без чего твоя семья перестанет существовать.

«Если вернешься живым, — думал он далее, — значит, ты в выигрыше. Если не вернешься, ты тоже не проиграл: что-то все-таки сделал, чтобы избавить жену и детей от самого страшного».

Его самого сильно озадачил этот ход мыслей. «Не из тех я, — свидетельствует о себе Зерах, — кто любит заниматься самоанализом. Не в моих привычках умничать да размышлять. Очень меня удивило, что я вот так вдруг свожу счеты со своей совестью».

Теперь, когда он лежал в яме за бугром, его уже не беспокоили навязчивые мысли и сомнения. Миновав ворота Резиденции, он почувствовал, что все мосты сожжены и его уже ничто не остановит.