Моше Натан - Битва за Иерусалим

Этот полк еще только неторопливо прокладывал себе дорогу по обстреливаемым улицам Иерусалима, а Амитай уже запрашивал Ашера Драйзина, находившегося в это время вместе с разведчиками и танками на Антенном — территории Резиденции Верховного комиссара: «Ты готов захватить Колокол?»

В эту минуту для захвата Колокола Ашер мог выделить не полк, а половину разведчиков (другая половина еще прочесывала укрепления Колбасы). Он, однако, считал, что с заданием можно справиться.

— Всегда готов, — заявил он в ответ, запросив дополнительное количество боеприпасов, так как большинство бойцов осталось при пустых магазинах и без гранат. Вслед за этим он тотчас приступил к переброске рот подкрепления из состава полка для охраны захваченной Резиденции. Эти роты со своими средствами транспорта начали немедленно прибывать в Резиденцию, чтобы высвободить разведчиков для атаки Колокола. Одновременно к западным воротам Резиденции двинулась колонна служащих ООН, направляющаяся в Иерусалим. Рвущиеся снаряды и встречное движение колонн привели к заторам и пробкам. Этим воспользовались несколько иорданцев, убежавших в соседнюю рощу и открывших огонь по скоплению машин.

— Немедленно передайте — пусть поднимут над своими автомобилями флаги ООН, — заорал один из разведчиков, занимающихся ликвидацией затора, — иначе перестреляют.

Подняли флаги, и после того как уничтожили пробки, колонна машин ООН двинулась в направлении еврейской части Иерусалима, ненадолго избавившись от артиллерийского обстрела.

Первым предвестником короткого затишья было появление интервалов между разрывами снарядов и пулеметными очередями. Однако каждый последующий разрыв действовал на слух, уши закладывало тяжелым звоном, нельзя было ничего разобрать. Когда же после этих незначительных промежутков установилась настоящая тишина, Гили Якобсон осмелилась выйти из своего убежища. Это был дальний конец квартала Талпиот, который иорданцы держали под не-прерывным обстрелом, и Гили сидела здесь с самого утра в полном одиночестве. Рядом лежал ее ребенок. Вынести его было невозможно: в нескольких десятках шагов граница, и дверь из дома под огнем. Прижимая к себе младенца, Гили втиснулась в угол за кухонным рукомойником, но все равно нельзя было укрыться от напитанного гарью воздуха, грохота разрывов и пулеметных очередей, сотрясавших стены дома.

Где-то за домом по-прежнему гремело и громыхало, но тревога уже начала отпускать сердце Гили. Ребенок лежал на своем матрасике, счастливый и улыбающийся и радостно гугукал. Гили смотрела на него. Теперь ей казалось немыслимым, чтобы неизвестно откуда посланная случайная пуля угодила в нее и ее ребенка, или чтобы сюда упал снаряд, или обрушилась стена и похоронила ее под собой. Все это казалось ей невозможным, хотя она прекрасно понимала, что это совсем не так. Еще трудней было поверить, что до ее дома могут добраться «соседи» из ближнего села. «Я верила, что наши солдаты им не позволят», — говорит Гили.

Внезапно к дому подъехала штабная машина с двумя солдатами. Они не успели соскочить с кузова машины, как дверь перед ними распахнулась. Солдаты рассказали, что на пути в Абу-Тор попали под огонь и спустились сюда.

В сопровождении Гили солдаты вошли к перепуганным соседям, где в кресле-каталке лежала парализованная женщина. Они осмотрели дыру, пробитую снарядом в потолке смежной комнаты, и обнаружили, что третий этаж дома тяжело пострадал. К счастью, жильцы вовремя его покинули. Трубы в квартире прорвало, из них лилась вода. Повреждена была и газовая проводка, в воздухе резко пахло газом.

Солдаты передохнули, напились газировки и закурили, отдыхая после сумасшедшей гонки. «Когда они отдышались, — рассказывает Гили, — к ним вернулось самообладание. Они сели в машину, и больше мы их не видели. Надеюсь, они благополучно прибыли на место».

Все, что оставалось теперь, — это в нервном напряжении дождаться прихода темноты. Их было четверо: Гили с ребенком на руках и сосед со своей парализованной женой. Они знали, что им не уйти из своих домов и не выбраться из квартала до наступления ночи. До ближайшей улицы не близко, обстрел возобновился, даже добежать было трудно, а какой уж бег с ребенком и парализованной женщиной на руках. Правда, у соседа была машина, но на ней он боялся ехать даже ночью. «Не увидят, так услышат шум мотора и начнут в нас стрелять», — заявил он. Не рискуя тронуться в путь, они решили в спускающихся сумерках хотя бы подкрепиться хлебом и сыром.

На бреющем полете пронеслись самолеты. Они спикировали к горизонту, мгновенно взмыли, и пушки умолкли. «Я сообразила, что самолеты наши», — рассказывает Гили.

Наступило безмолвие. Его нарушил только плач реб^^^а, терявшего соску. Потом снаружи послышались шаги. То был Иона, муж Гили, которому наконец удалось прокрасться к отрезанному дому. Он издали услыхал детский плач, и ему на мгновение представилось, что жена погибла и ребенок остался один. Он начал звать их, надеясь, услышать какой- нибудь звук, уловить признаки жизни. Раздался голос Гили. Она сказала, чтоб он шел в дом к соседям. Ветретившись после стольких часов страшной неизвестности, муж и жена упали друг другу в объятия.

«Невзирая на все, — говорит Гили, — мы были счастливы, потому что все остались живы».

Через несколько минут Иона усадил в свою машину Гили, ребенка, соседа и его парализованную жену. Из вещей никто не взял ничего лишнего. Автомобиль выехал из поливаемого огнем квартала на шоссе, которое ведет к Резиденции Верховного комиссара. Оттуда через обстреливаемый лагерь Алленби добрались к убежищу в центре города. По пути Гили услышала, что северная окраина Талпиота уже далека от границы. «Ребенок крепко спал в солдатской куртке отца, — рассказывает она. — Он страшно замарался. Каждый час мы слушали новости. Сквозь сон я услыхала чей-то рассказ о раненой собаке, пытавшейся укрыться в одном из убежищ. Опять начался обстрел, но теперь мы были среди друзей, обласканные их беспредельной добротой и вниманием. В последующие часы нас обстреливали все меньше и меньше. Зато мы узнавали все больше и больше. Немного отлегло от души, но ведь и под нашими снарядами по своим углам в смертном страхе тоже сидели женщины с детьми».

К вечеру, за полчаса до захода солнца (а в понедельник 4.6.1967 все календари одинаково свидетельствовали, что солнце село ровно в 18.44), сводная колонна бронетранспортеров разведки и танков готовились к выходу в атаку на опорный пункт Колокол, расположенный на вершине арабского села Цур-Бахр. Этот опорный пункт, как уже упоминалось, стоял напротив иерусалимских пограничных заграждений в сторону Рамат-Рахель. 19 лет готовился легион к отражению фронтальной атаки, которая может грянуть из-за самих заграждений. Лицом к ним сооружались широкие полукружья траншей, к ним были обращены бетонные и каменные доты и отдельные огневые точки. В то же время тыльная сторона, обращенная к селу Цур-Бахр, осталась незащищенной.