Павло Автомонов - Имя его неизвестно

Василий пошел проститься с Орисей. Встретились они под навесом на крыльце. Мать тут же нашла себе работу, взяла коромысла, ведра и пошла со двора. А они стояли у окошка, которое отражало их лица и далекое небо, разукрашенное маленькими синеватыми тучами. Над ними была перекладина, на которую осенью вешали кукурузные початки. Казалось, перекладина вот-вот оборвет перепревший шпагат и упадет. Не говоря ни слова, Василий отвел Орисю ближе к двери в сени.

– Береги себя, – сказала она.

– Береги! – повторил Ва€илий. – Мама моя тоже наказьгвала, когда я уезжал в военное училище: «Береги себя!» И еще раньше, когда я ходил купаться на речку. Боялась, чтобы не утонул. Как давно, кажется, это было..

– Жалела она тебя… – ласково проговорила Орися. – Береженого и бог бережет, сказала бы моя мать…

– Я и берегу себя…

– Говорит и не улыбнется! – девушка смерила Василия взглядам.

– Вот вы с матерью будьте осторожны. Если я не вернусь вечером, чтоб никаких следов здесь не оставалось. Один патрон может погубить вас!

– Не найдут… – сказала Орися и потупила глаза, думая о своем.

С каждым днем она все сильнее привязывалась к Василию. Не повидает его день – сама не своя. Тревога за судьбу близкого человека не оставляла ее. Почему им и вправду не жить, не любить друг друга?.. Она подняла голову, глаза ее заволокли слезы.

– Я вернусь, Орися! – шептал он. – Наперекор всем врагам вернусь!

А она смотрела ему в лицо, будто хотела навсегда запомнить все его черточки. Потом приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.

– Родная моя!

– Пусть тебя охраняет от злого недруга моя любовь и материнская молитва. Мать каждый вечер молится за воина Василия, за воина Петра и за воина Степана. Она тебя считает своим.

– Не знаю, что и сказать, – ответил Василий. – Твоя мать… настоящая мать!

Он сделал было несколько шагов, потом вернулся и крепко обнял Орисю, прижимая к своей груди.

– Ты слышишь, как отстукивает мое сердце?! Это оно твердит безостановочно, тысячи раз и будет твердить всю жизнь: «Люблю Орисю! Люблю Орисю!»

Всю дорогу и долго патом, ожидая вызова у высокого начальства, видел Василий черные глаза и нежное румяное лицо девушки, ее широкие черные брови, ощущал прикосновение немного припухших губ. Он жил сейчас своей весною, своим юношеским счастьем…

Василий так погрузился в свои думы, что не сразу услышал, когда его вызвали.

Его спросили, почему прибыл не сам комендант, поинтересовались, как дела у них в районе. Роберт отвечал так, как его проинструктировал гауптман.

Майор, с которым разговаривал Роберт, любезно обратился к невероятно длинному, худощавому человеку с погонами генерал-лейтенанта:

– У вас ничего не будет, господин генерал?

– Нет. – Генерал поднял глаза на посланца Хариха. – Гауптман заболел?

– Так точно.

– Жаль… Я собирался к нему. – И он пристально посмотрел на Василия.

Молчание казалось ему бесконечным, а на деле оно длилось две секунды. Прервал его майор, спросив у генерал-лейтенанта:

– Вы знаете гауптмана Хариха?

– Харих мой земляк, – ответил генерал. – С его фабрики в Баварии я всегда получал свежие молочные сосиски!..

«Подавился бы ты этими сосисками!» – облегченно подумал Василий, постепенно овладевая собой…

– Передайте гауптману Хариху: возможно, через несколько дней я заверну к нему.

– Сочту большой честью передать ваши слова моему начальнику. Мы будем безмерно рады приветствовать вас в наших краях! – торжественно и громко, как будто отдавая рапорт, промолвил Гохберг.

– Кстати, господин генерал, вы будете иметь возможность заблаговременно ознакомиться с местностью, – сказал тихим и вкрадчивым голосом третий из присутствующих, склонив голову к генералу. – Кажется, там будет дислоцироваться ваша славная дивизия.

– Кажется, – небрежно ответил генерал, рассматривая какие-то бумаги.

Майор теперь уже доброжелательно обратился к переводчику Гохбергу:

– Вы можете отдохнуть и перекусить в столовой для офицеров. Если у вас в городе дел нет, возвращайтесь домой…

– Спасибо! Слушаю!

– Итак, продолжим! – сказал генерал. – Фюрер хочет эту мощную, историческую операцию назвать «Цитадель».

Василий шел к двери, а ноги его тянули назад. «Цитадель»! Что это за операция? Где она будет осуществляться? Ради какой операции коменданты привозят сведения, принуждают жителей городов и сел копать рвы, траншеи? Василий замедлил было шаги.

– Вы что-нибудь забыли сказать? – окликнул его майор.

– Простите, господин майор, – извинился Роберт. – Нет. Ничего…

Василий поспешно вышел. И только когда был уже в двухстах шагах от этого здания, опомнился.

Он шел утомленный, как будто его долго парили в бане.

В столовой сел за отдельным столиком и начал просматривать меню.

Вокруг велись негромкие разговоры о службе, о женщинах, о будущих поездках в родные края. Одни офицеры верили в то, что к лету получат отпуска. Другие, пессимисты, возражали и жаловались на свою судьбу.

– Расхныкались! А знаете ли вы, какие к нам танки присылают? Русские «Т-34» ничто против наших «Т-6». У Иванов и снарядов таких нет, чтобы пробить нашего «Тигра»! – стиснул кулаки командир танковой роты.

– Русские тоже не сидят сложа руки, – ответил обер-лейтенант.

– Стальной танковый кулак с одной стороны, с другой – р-раз таранным ударом, и Иван в железных тисках…

– Если бы так!

– Будет! Мы отомстим за кровь солдат шестой армии фельдмаршала фон Паулюса!

– Будет! – поддержали воинственного капитана и другие.

На одном из столов появилась бутылка рому.

– За успех на новых танках!

– За наших «тигров» и «фердинандов»! За нашу победу!

Старший посмотрел на часы; офицеры поднялись и вышли.

Пошел за ними и Роберт Гохберг.

Танкисты направились к железной дороге. Вскоре Роберт увидел в парке несколько десятков новых, коренастых танков с длинноствольными пушками. На путях стоял эшелон с машинами, закрытыми брезентом. Возле вагонов хлопотливо сновали одетые в комбинезоны танкисты.

Пытливыми глазами Василий смотрел на новые тяжелые танки, на мощные самоходные артиллерийские установки.

«Вот они, «тигры» и «фердинанды»! Это на них, как на каменную гору, надеются офицеры и тот оберст-инженер, который приезжал к Хариху. «Таранный удар с двух сторон…» Куда же они собираются бить? «Отомстим за кровь шестой армии!» Ничего не скажешь, добрые танки!» – говорил сам с собой Василий, слоняясь около железной дороги…

«Скорее домой, к Орисе!» Он крепко сжимал в руках руль мотоцикла. Из глаз, однако, не исчезали стальные машины, а в мыслях всплывало такое же могучее, как и тяжелые танки, понятное и в то же время таинственное слово «Цитадель». Сколько бы он отдал, чтобы узнать подлинный смысл этого зашифрованного понятия. «Могучая историческая операция «Цитадель»!..» Как будто так говорил генерал. Впрочем, все операции у них «исторические»…»