Семен Близнюк - В лабиринте замершего города

— Вы оттуда? Русские?

Дмитро не стал таить, сказал прямо: «Да!». И добавил, что в лесу — раненый товарищ, ему нужны помощь и убежище.

— Чего же стоишь? Неси своего соудруга, — ответил хозяин.

Вскоре Крейчи и Сапко принесли Веклюка. Хозяйка к тому времени нагрела воды, вскипятила кофе. Веклюку приготовили место в сарае.

Там у нас солома, — сказал Новотный. Ему будет тепло…

— Вы не беспокойтесь: мы — честные чехи.

И всё же оставляли Бронислава с неспокойным сердцем. Как-никак, эти Новотные — люди незнакомые, а к ним в любое время могли прийти гестаповцы. Но выбора не было.

Разведчики двинулись дальше. К утру следующего дня подошли к большому селу Луже. Надо было передохнуть, справиться о дороге. Заметили мельницу — решили зайти и попытать счастья. Вскоре Крылов беседовал с хозяином. Франтишек Прохазка — как назвался мельник — все понял с полуслова. Согласился доставить разведчиков до села Радгоста на своём грузовике.

Ещё одна приятная встреча: познакомились с чешскими патриотами. Они рассказали, что связаны с бежавшими из плена советскими бойцами, носят им в лес продукты. Посоветовали наведаться в село Рзи, к деду Маклакову.

— Кто этот дед? — спросил Крылов.

— Он русский, а живёт здесь с первой мировой войны.

Пошли по лесной кромке, тянувшейся вдоль узкой дороги. С огородов пробрались к избе на опушке. Стали ждать, присматриваться. И вот дверь открыл неторопливый, спокойный человек. Подошли к нему Крылов и Крейчи. Маклаков посмотрел на них прозрачно серыми глазами, чуть задержал взгляд на оружии и сразу же заговорил по-русски, сильно окая:

— Что стоять-то на ветру? Заходите, заходите, люди добрые.

— Как угадали, кто мы? — обеспокоенно спросил его Крылов.

— Как же мне своих-то не признать? — пожал плечами дед. — С первого взгляда понял, что вы — русский. А друг ваш, видать, местный…

Судьба человека, с которым довелось встретиться разведчикам, была столь необычайной, что о нём стоит рассказать.

В метельную зиму крестьянского сына со Смоленщины Степана Маклакова призвали в царскую армию, послали на фронт. Раненый, попал в австрийский плен. Увезли в глубь Чехии.

— Ты мой брат, — сказала ему девушка, присевшая у больничной койки. — Я тебя тут выхожу. Работаю сестрой милосердия. Разумеешь, брат?

— Да-да. Но скажи, как звать-то тебя?

— Марией. А тебя?

— Степаном крестили.

— Штефан? Брат Штефан…

Добрая Мария выходила Маклакова. Они поженились. Построились здесь, у села Рзи. Степан многое умел и все делал просто, бескорыстно: покроет вдове хату, поможет соседу сочинить прошение, а то обучает охочих ребят плотницкому делу…

Разведчики и расположились у гостеприимного русского человека.

Дед был рад гостям:

— Жил, как отрезанный ломоть. Сушила меня здесь тоска-кручина по родной земле, совсем извела — никого, кроме Марии, видеть не хотел. А тут ещё война. Не сплю — думаю: «Вот так, Степа, немец на твоей Смоленщине целые села сжигает да детей убивает, а ты, старый чёрт, русским себя считаешь!».

— Я вас понимаю, — заметил Крылов.

— И вдруг чувствую, как будто повернулся во мне тайный ключик, а злость — поверите? — вот тут, в горле стала, даже дышать трудно. Пленные бегут из лагерей — наши, русские ребята, я их одену, соберу — и в путь, на волю-волюшку. Там, в горах, они свою дорожку обязательно найдут…

Изба Маклакова стала надёжной базой. Можно было приступать к работе. И командир послал радиограмму:

«Центр. Соколову. Прибыли в район действия. В лесах много бежавших военнопленных. Местное население относится к нам хорошо. Сегодня с Икаром выезжаем в Чешску Тржебову. Крылов».

Предстояло пойти по адресам явок, которыми их обеспечили перед отправкой в тыл.

Хмурым утром 27 февраля 1945 года из села Рзи в Чешску Тржебову ехали два велосипедиста. Один — среднего роста, в чёрном вязаном свитере, второй — ростом выше, в сером полупальто и старой, окаймлённой выцветшей лентой шляпе. Этому второму, Людвигу Крейчи, городок казался каким-то знакомым: такие же разноцветные фасады домиков, островерхие красные крыши, как и в Сваляве. Домики рассыпались по обе стороны железной дороги.

Но как только два велосипедиста свернули за угол, наткнулись на патруль:

— Хальт! Документен! [15]

У Крейчи перехватило дыхание: Крылов знал всего несколько чешских выражений. Протянул своё удостоверение.

— Людвиг Крейчи, — прочитал патрульный. Глянул ему в лицо и громко сказал:— Этот документ уже недействителен. Что, для вас — особые порядки?

— Простите, господин обер-лейтенант, — приподнял шляпу Крейчи. — Мы работаем для фронта и все некогда.

— Ступайте.

Это была их первая встреча лицом к лицу с врагом. Разведчики обхитрили фрицев. Но появляться в городе с такими документами было уже рискованно. А как их заменить? Нужны связи, надёжные люди…

Хозяин одной из явок — Вацлав Фиала — работал в Народном доме [16]. Разведчики направились туда. Людвиг открыл массивную металлическую дверь и замер: коридор был забит гитлеровцами. Но взял себя в руки, подошёл к офицеру с белой повязкой на рукаве:

— Извините, герр гауптман [17]. Не знаете случайно, где здесь кабинет пана Фиалы?

— Таких тут нет. Ты что — слепой?

Встретили на улице девчонку лет двенадцати. Людвиг спросил просто на всякий случай:

— Голка [18], не знаешь, где живёт Вацлав Фиала?

Оказалось, что девчонка знает пана Фиалу. Провела к его дому.

На стук открыл пожилой мужчина. Остановился на пороге, не приглашая в комнату.

— Здесь живёт Вацлав Фиала? — спросил по-чешски Крейчи.

— Я Фиала, — ответил мужчина. — Прошу, что вам нужно?

Людвиг назвал пароль: «Вас здрави Лаушман…» Хозяин не ответил. Крейчи покосился на Крылова.

— Жаднего Лаушмана не познавам [19] , — проворчал Фиала.

— Но ведь Лаушман сказал, что он знает вас очень хорошо! — настаивал Крейчи, раздумывая: «Ошибка? Но нет! Фиала подтвердил, что мы пришли по нужному адресу!». Ещё раз выжидающе посмотрел на хозяина. Тот вздохнул:

— Ну, вот что, gанове… На каждом шагу немцы, сами понимаете. Меня вызывали в гестапо. Уходите, иначе погубите и себя, и меня…

Всё же Фиала под покровом ночи провёл их на квартиру одного знакомого. Там заночевали. Людвиг проснулся на рассвете. Хозяин квартиры стоял у окна, наблюдая за улицей.

Фиала принёс адреса других. Но и там разведчиков ждали неудачи: хозяин одной явки перед тем скончался, другой продался нацистам..

Центр в тот же день получил радиограмму:

«Были в Чёской Тржебове. Габерман умер. Фиала труслив, от сотрудничества с нами отказался. Дмитр связан с гитлеровцами. Постараемся найти надёжных людей. Крылов».

Предстояло на свой страх и риск искать новые связи.