Евгений Сергеев - Юркино небо

Все одиннадцать призывников сделали шаг.

– Отлично! Я в вас не сомневался. Нале-е-ево! Ша-агом марш!

***

Всего со всех сторон необъятной Сибири свезли в училище девяносто шесть претендентов. А по слухам, что бродили в кандидатской среде, набирать хотели только сорок курсантов, по двадцать в истребители и бомбардировщики. Началась подготовка к экзаменам. Самый жёсткий отбор предполагался по физическим данным, и здесь для Юры таилась самая большая опасность. Он по объективным причинам отставал от других курсантов. Кто-то из претендентов «достал» данные по нормативам, и Юра восприняв это, как призыв к действию, всё свободное время стал проводить в физических занятиях. Вскоре к нему стали присоединяться и другие кандидаты. Спустя неделю он уже фактически возглавлял группу из двенадцати человек.

– Что Вы скажите о кандидате Сергееве? – спросил Кречетова начальник училища, полковник Лисицин, участник боёв на Халхин-Голе, чья фамилия, при произношении её по слогам, звучала на корейский манер – Ли Си Цин, наблюдая в окно за занятиями «группы Сергеева».

– Напорист, твёрд, с характером, комсомолец, в учёбе хорошист, в аттестате одна тройка по иностранному – немецкому языку. Занимался в планерном кружке ОСОАВИАХИМА в Бийске, три парашютных прыжка с восьмиста метров, пятьдесят два часа налет на У-2, двадцать четыре часа самостоятельных полётов и четыре даже в качестве общественного инструктора, имеется характеристика. Общителен, но не болтлив. Приписал себе год при прохождении медкомиссии. От призыва не уклонялся.

– Он со своей группой, прямо как Иисус с двенадцатью апостолами, – не отвлекаясь от наблюдения за занятиями, заключил Лисицин, – посмотрим, как экзамены сдаст. Нам такие нужны.

– Но ему всего семнадцать…

– Ну, и что? Может напомнить Вам о Гайдаре? Он в шестнадцать кавалерийским полком командовал!

– Но, Георгий Степанович, тогда война была.

– А сейчас спокойно? В Испании вон что творится! Австрии больше нет! Польша военный союз с Германией подписала. А что будет через год? А через четыре, когда эти, – Лисицин ткнул пальцем в сторону занимающихся кандидатов, – вот эти мальчишки доучатся, кто знает? Мы должны! Нет! Мы обязаны быть готовы. И возраст, я считаю, здесь не проблема. Подумаешь, год! Да, через год о том, что ему было семнадцать никто и не вспомнит. Ладно, доложи, как обстоят дела в целом.

– В целом, у вновь прибывших общее истощение. Откармливаем. Зафиксировано одно ЧП, кандидаты Мирнов и Пошутейко пойманы за распитием алкоголя. Ещё трое: Ткачук, Зерембо и Кузнецов признаны неблагонадёжными – детьми кулаков оказались, готовим документы для передачи бердской призывной комиссии. В остальном – порядок.

– Как обстоят дела у курсантов?

– Второй, третий и четвёртый курсы в летних лагерях. Всё согласно штатному расписанию. Чрезвычайных происшествий не зафиксировано, кроме одного курьёза. Курсант четвертого курса Петровский начал поздний подъём, а там, в конце полосы, колхозная повозка ехала с бочкой молока. Зацепил он её левым шасси.

– Бочку?

– Никак нет, лошадь.

– И?

– Та набок и издохла. Ветеринар диагностировал разрыв сердца.

– Самолёт?

– С самолётом всё в порядке.

– А что колхозники?

– Говорят, лошадь старая была, сама в любой момент помереть могла. Мы пообещали осенью помощь в уборке урожая. Так что они претензий к нам не имеют.

– Петровского наказали?

– Так точно. Сперва старший лейтенант Пантюхин приказал Петровскому самому в оглобли впрячься и вместе со всем его отделением докатить колхозника с телегой, куда тот укажет, а затем три наряда вне очереди дежурств по кухне.

– Я бы ещё от полётов на месяц отстранил, но Пантюхину виднее. А вот то, что телегу заставил оттащить в колхоз – это правильно.

Время бежало быстро и, наконец, наступил день экзаменов. И начался он с проверки физических данных кандидатов. Дошла очередь и до Юры. Подтягивание. Юра настроился на двадцать раз, как было написано в тех нормах, что «достали» ребята, но уже после двенадцатого инструктор сказал достаточно. Отжимание – было написано тридцать раз, его остановили после пятнадцати. И так по всем дисциплинам. Что-то, молча, записывали в свои журналы и вызывали следующих. Много позже он выяснил, что те нормативы, что кто-то «достал», была чья-то шутка, но это было позже, а сейчас… После бега на шестьдесят метров Юра не выдержал и спросил:

– Товарищ инструктор, разрешите обратиться.

– Обращайтесь…

– Кандидат Сергеев. Почему всё молча, никто ничего не говорит? Как понять, годен, не годен?

– Результаты будут оглашены на общем построении по окончании экзамена. Это делается для того, чтобы не давать никому лишних надежд. И будь готов расстаться со своими приятелями.

Юру бросило в жар, сначала он почувствовал лёгкое головокружение, а затем, словно, земля ушла из-под ног. Слова прозвучали так, будто бы его уже отчислили, так и не приняв. Хорошо это было последнее испытание. Мышцы вдруг стали ватнымии не желали слушаться. Юра собрал волю в кулак и сбросил с себя это непонятное ощущение беспомощности. Присоединился к группе, погружённый в отчаянный умственный диалог с самим собой.

Наконец объявили общий сбор. Юра занял своё место в строю с твёердым убеждением, что не покинет училище, даже если его решат отчислить. Он найдет способ уговорить. Он пересдаст нормативы, чего бы это ему не стоило. Но когда он приметил, въехавший в расположение училища грузовик в сопровождении офицера и двух солдат, ему вдруг вспомнились наущения отца – не бегать, ни от наказания, ни от награды, а с достоинством принимать то, что заслужил и, как ни странно, волнение его покинуло. Он уверенно выпрямился и расправил плечи в полной готовности принять свою судьбу.

Наконец, после достаточно продолжительного совещания инструкторов майор Кречетов вышел на центр п-образного построения с журналом в руках. Тишина повисла над плацом.

– Товарищи кандидаты, по итогам первого отборочного экзамена будут отчислены следующие лица… Я зачитаю список. Каждый, кто услышит свою фамилию, должен выйти из строя, отправиться в казарму за своими вещами и направиться к воротам к стоящему там грузовику. Те, кого не назовут, будут стоять, и ждать дальнейших указаний.

Юра напряжённо ожидал начала списка на букву С…

– Сгоев, на выход, Сёмушкин, на выход, Сырников, на выход, Таращенко, на выход…

– « Что? » – Подумал Юра, – « Всё? Я прошёл? Сергеев – не назвали! » – И опять его захлестнуло волнение, теперь, правда, радостное, но он снова взял себя в руки.

– « Сдержанность и расчёт » – он констатировал для себя в уме, – « Я буду лётчиком. Буду! »