Александр Тамоников - Боевые асы наркома

– Рад видеть вас, генерал, – раздался за спиной голос.

Филби стоял у двери и смотрел на поляка. Взгляд контрразведчика был, как всегда, чист и ясен. В нем была ясно видна эдакая добродушная снисходительность, которая Кукеля откровенно угнетала.

– Погода сегодня просто ужасная, даже для Лондона, – усмехнулся англичанин. – Я полагаю, что вы не откажетесь от кофе и коньяка?

– С удовольствием, – кивнул генерал. – Что может быть лучше для старого солдата, как посидеть за рюмочкой коньяка у камина в тепле.

Когда горничная принесла поднос с кофейником, Филби уже разливал по рюмкам темную жидкость, пространно рассуждая о европейской политике. Кукель вежливо поддакивал, хотя во многом не был согласен с англичанином. Не пропадало ощущение, что Филби в очередной раз прощупывает польского генерала. И как всегда, разговор вдруг круто изменил свое направление. Кукель не успел даже обдумать свои ответы.

– Вы же понимаете, генерал, что сейчас важна полная консолидация всех союзных сил в борьбе с германским нацизмом?

Поляк поперхнулся и машинально согласился: «Безусловно! Только общими усилиями можно победить врага!» Филби стал каким-то печальным. Его высокий чистый лоб вдруг пошел унылыми складками, а голос стал вкрадчивым. Он протянул руку и по-товарищески слегка похлопал поляка по локтю:

– Пришло время забыть все худое, всю вражду между европейцами. Вы правы: самый главный враг сейчас – это германский нацизм, это Гитлер.

Генерал снова машинально согласился, поскольку в словах англичанина не было ничего такого, что не соответствовало собственным мыслям и убеждениям Кукеля. А Филби продолжал говорить, то и дело задавая один и тот же вопрос: согласен с ним поляк или нет. И генерал соглашался, пытаясь поддержать этот странный разговор. Он уже хотел было спросить, а для чего Филби вызвал его на эту встречу? Ведь она не будет секретом для членов правительства. Но англичанин как будто прочитал мысли своего собеседника и перешел к делу. Открыв небольшой сейф, замаскированный в стене под гобеленами, он вытащил папку и вернулся с ней в кресло.

– Здесь инструкции для вас и ваших командиров, для польской армии, – заговорил Филби. – Я передаю их сразу вам, но в этом нет никакого нарушения протокола. Мне бы хотелось, чтобы вы, генерал, ознакомились с этими инструкциями и дали свое заключение опытного военачальника. Ваше мнение будет учтено, когда дальнейшая стратегия польского правительства и польской армии будет согласовываться между вашим правительством и правительством Великобритании.

– Да-да, конечно, – солидным тоном сказал польский генерал. – Благодарю вас. Это правильное решение. Ведь никто, кроме поляков, так глубоко не понимает ситуацию в стране.

– На ваш взгляд, все поляки понимают положение в стране? – тут же ленивым тоном спросил Филби, наливая коньяк в рюмки. – Члены других патриотических движений тоже понимают? Гвардия Людова?

– Коммунисты все понимают, но они выбрали себе другие ориентиры: они стремятся к консолидации с Советским Союзом. Но это однобокий путь.

Они потягивали коньяк и беседовали еще около часа. И о раскладе сил в Польше, и о взаимоотношениях с советскими партизанами, с украинскими националистами. Генерал так и не понял, что под видом своих собственных убеждений он выдал Филби рекомендации руководства относительно ближайших событий. И когда Кукель поднялся, чтобы покинуть коттедж, и протянул Филби руку, тот вдруг смутился, хлопнул себя по лбу рукой и заговорил извиняющимся тоном:

– Прошу простить меня, генерал, я ведь вам передал устаревший вариант планов. Ах, как неудобно получилось! Что подумают о нас ваши руководители, ваше правительство? Мы поступим следующим образом, господин генерал. Я заберу планы и передам вам современные. Ну, скажем, дня через два. Вы ведь еще будете в Лондоне?

– Извините, но я покину остров завтра утром. Служба!

– Вот завтра утром вы и получите на согласование документы, – заверил собеседника Филби, снова крепко пожимая поляку руку.

Когда генерал вышел, Филби прошел в соседнюю комнату, где возле записывающей аппаратуры сидел оператор и сотрудник разведки Джон Кернкросс.

– Можешь сходить и выпить чашечку кофе, – кивнул оператору разведчик.

– Через пару минут, – сказал Кернкросс и, когда Филби уселся на освободившийся стул, спросил: – Ты уверен, что Кукель с тобой не играл?

– Нет, – качнул Филби головой. – Он просто военный, он не политик и не умеет хитрить. Я знаю его почти два года.

– Ну, что же, судя по информации из нескольких источников, ему готовят реванш. И самое главное, что информация из Берлина есть и у руководства МИ-6. – Кернкросс задумчиво погладил свои прямые английские усы.

– И наша разведка не спешит уведомлять об этом Сталина, – добавил Филби. – А планы строятся уже в том числе и с учетом варианта немецкого проигрыша на этом участке фронта. Наши аналитики считают, что курский реванш у нацистов не удастся. Получи Сталин эти сведения, и удастся избежать напрасных жертв, избежать больших потерь. Вот уже два года Советский Союз в одиночку борется с Гитлером. Все остальные делают вид, будто сражаются. Каждый выжидает, ждет момента, когда можно продать свою помощь выигрывающей стороне подороже.

– Выигрывающая сторона одна, – хмыкнул Кернкросс. – Это СССР, и Европа надеется, что в этой войне Сталин измотает силы своей армии, и тогда после его же победы будет проще с ним поделить Европу. Европейские политики полагают, что Сталин будет сговорчивее после таких потерь.

– Значит, МИ-6 не будет делиться с советской разведкой имеющимися сведениями по предстоящей Курской операции?

– Думаю, что не будет.

Несмотря на то что всем членам группы Шелестова вернули специальные звания НКВД, все награды, лишний раз появляться в военной форме на людях никому не рекомендовалось. Был момент, когда Шелестову показалось, что их работа в составе единой группы заканчивается. Уже во второй раз членов группы использовали для разных дел поодиночке. Две недели где-то пропадает Коган. Сосновский сутками торчит в Москве, не возвращаясь на базу в ближнем Подмосковье. Да и самого Максима Андреевича вот уже несколько раз дергали на Лубянку для консультаций по старым делам. И когда Шелестов собирался уже уезжать, его неожиданно вызвал Платов.

– Вот что, Максим Андреевич. – Столкнувшись с Шелестовым в дверях своего кабинета, комиссар госбезопасности взял майора за локоть и отвел к окну. – Завтра всю группу жду у себя в двадцать один ноль-ноль.

– Как мне сообщить Когану и Сосновскому?

– Никак, – коротко ответил Платов. – Сегодня все соберетесь на базе.

Бросив на Шелестова последний взгляд, Платов быстрым шагом ушел по коридору. Максим все еще стоял у окна. Такие взгляды, как он помнил, начальник на него бросал не часто. Наверное, только когда группе предстояло очень сложное или очень опасное задание. Взгляд-оценка! Как будто насквозь видел. «Значит, предстоит что-то из ряда вон выходящее», – подумал Шелестов. Нервы у Платова железные. Он и сам на смерть пойдет не моргнув глазом, и подчиненных пошлет, если надо. Разведчик высочайшего класса. Но мало иметь мужество послать на смерть, надо еще быть уверенным, что твой человек, если надо, не просто погибнет, а выполнит задание. Смерть ‒ это уже дело второе. Она может случиться после успешного выполнения задания, может быть, и во время него, но результат должен быть обязательно.